— Тьфу, забыл…

— Будем ждать, когда очухается. — Грэй присел на корточки и прислонился спиной к пластиковой обшивке кабины. — Морган, пока есть время, настоятельно рекомендую сменить свою ночную рубашку на что-нибудь более адекватное. У тебя, кстати, бровь размазалась…

— Ой! — всполошилась она, бросаясь к чемодану. Открыла карманчик на боку, вынула зеркальце. — Ужас! Сейчас я ее… А что мне надеть?

— Что хочешь. Только подлиннее!

— Ладно. — Девочка завозилась у саквояжа, пытаясь открыть замок. — Ну что такое… опять заело…

— Золотко, — отозвался Вася, задумчиво производящий какие-то сложные манипуляции на приборной панели, — а ты в чемоданчик поменьше барахла пихать не пробовала? Ага… ага… А если так? Мгм, не выходит…

— Это не барахло! — обиделась Морган. — Это очень нужные вещи… У-у, тот мальчик его ногами закрывал, что ли?!

Грэй с тихим самодовольством еще с минуту понаблюдал за ее мучениями и поднялся:

— Помочь?

— Я сама… — Девочка отчаянно засопела, дергая на себя блестящий замочек.

Наемник усмехнулся и подошел:

— Дай посмотрю… ты его не в ту сторону поворачиваешь.

— Ну да! — фыркнула она. — А то я не знаю, как открывается мой собственный чемодан?

— Выходит, не знаешь… ну-ка!.. Действительно, заело.

— Я же говорю!

— Сейчас еще раз попробуем. Держи с той стороны. Крепче держи…

Хрясь!

Крышка упрямого саквояжа, сверкнув вывороченным с корнем замком, отскочила кверху и врезалась острым углом Грэю прямо в лицо. Он охнул и схватился за нос.

— Серенький! — перепугалась девочка, пиная ногой чемодан и бросаясь к контуженному наемнику. — Тебе больно?!

— Это еще… мягко сказано… — Он посмотрел на ладонь. Кровь. Ну вот, нос расквасил. И чем — каким-то паршивым чемоданом! Черт возьми, не объект, а стихийное бедствие!

«Бедствие» крутилось рядом, тихо завывая и норовя сунуться поближе, чтобы помочь.

— Уйди, — буркнул наемник, ощупывая разбитую физиономию и надеясь, что все обойдется без перелома носового хряща. — Одни неприятности с тобой!

— Ну дай посмотреть!

— Отойди в угол и смотри сколько хочешь. И не приближайся!

— Запомни, Грэй, — хохоча, сказал Васенька, — ни одно доброе дело не остается безнаказанным!

— Я заметил… Морган, не трожь! Не трожь нос, сказал! У-у-й!

— Не сломан…

— Прекрати давить! И убери от меня свое полотенце, оно какой-то дрянью воняет!

— Это «Шанель», между прочим. — Девочка, не обращая внимания на гневные вопли пострадавшего, вытирала ему лицо махровым полотенцем. — Номер девятнадцать… Не дергайся, серенький, а то кровотечение не остановим.

— Все из-за тебя!

— Из-за меня, из-за меня, конечно… — согласно закивала она. — Ты, главное, не злись. Вот, прислонись к стеночке, рядом с Гиппокритом!

— У-у…

— Сейчас пройдет, — пообещала она, суя ему в руки перепачканное полотенце, — зажми нос и запрокинь голову… Вот так, молодец…

— Хватит со мной сюсюкать, — прогундосил наемник, из-за полотенца на носу демонстрируя чисто французский прононс. — Мне не три года.

Она молча посмотрела на его сердитое лицо и улыбнулась:

— Ты такой смешной!

— Этого еще не хватало…

Она снова улыбнулась и склонила голову набок. «Это я-то смешной, — подумал Грэй. — Чудо в перьях… Еще и на лице сплошной абстракционизм. Ну ничего хорошего, разве что глаза. Шоколадные, с золотистыми искорками, какие-то очень… теплые. Так бы вот сидел и смотрел, и пусть этот сумасшедший мир катится к черту! В сущности, что еще можно требовать от жизни, глядя в такие глаза?»

— Уже все прошло? — спросила она, не очень уверенно протягивая руку за полотенцем.

— Нет, — смалодушничал Грэй. Если признаться, что все в порядке, то она отвернется и снова полезет в свой дурацкий ридикюль. А ему не хотелось, чтобы она отворачивалась… «Интересно, что скажет Председатель, когда вместо долгожданного объекта 7–9 получит большую дулю? — подумал наемник, чувствуя, что остатки здравого смысла идут ко дну с грациозностью „Титаника“. — Не знаю, кто ты, девочка, не знаю, что от тебя нужно КСН, но обидеть тебя я никому не позволю…»

— Э-э, Грэй? — деликатно встрял в затянувшуюся паузу Васенька. — Я, разумеется, извиняюсь… но в стенку кто-то стучит!

— А? — очнулся наемник.

Чайников поднял кверху указательный палец:

— Вот! Опять. Настойчивые товарищи…

Грэй встал и, протянув полотенце Морган, прислушался. Точно, кто-то нетерпеливо колотил по кабине.

— Откроем? — зачем-то шепотом спросил Вася.

Наемник пожал плечами:

— Даже и не знаю… — Он повысил голос. — Эй, снаружи! Чего надо?!

— Есть там кто? — еле слышно донеслось с той стороны. Внутренняя изоляция телепортера поглощала звуки.

— Ну есть! — проорал Чайников. — А ты зачем ломишься?!

— Откройте! — Голос был слегка дребезжащий и озабоченный. — Рассвет скоро!

— И что? — удивился Васенька, косясь на не менее озадаченного напарника.

— Если не хотите открывать, — продолжал «потусторонний» собеседник, — тогда сидите внутри до вечера! Слышите меня?! Раньше не выходите!

— Ничего не понял, — признал системщик, — но он, кажется, пытается нас о чем-то предупредить?

— Открывай, — решил наемник. До самого вечера сидеть в душной кабине ему не хотелось.

Чайников нажал на рычаг, сверху загорелась табличка «Выход». Дверная панель начала подниматься.

— Ой, — тихо сказала Морган, — а я переодеться не успела…

— Помолчи, — велел Грэй. Лирика лирикой, а еще неизвестно, кто или что их снаружи ждет. Он привычным движением потянулся к кобуре и чертыхнулся, вспомнив, что бластера в ней больше нет.

— Морган, — сказал Вася, поспешно ретируясь на свое привычное место за спиной напарника, — если что — бей гада тапком в рыло и врубай третью скорость!

— А вы? — Она послушно стянула с ноги верную туфельку.

— Догоним…

— Хорошо.

Дверь открылась, явив взору напрягшейся троицы щупленького старичка в синем рабочем халате поверх спортивного костюма, в домашних тапках-зайчиках и панаме с надписью «Паланга». На носу у деда торчали очки с проволочными дужками.

Старик вдумчиво анализировал представившееся его глазам зрелище в виде хмурого небритого типа (с кровавыми полосами на физиономии), кудлатого юноши (выглядывающего из-за его правого плеча) и существа неопределенного пола (с боевым раскрасом команды «Альфа» и босоножкой в дрожащей руке). Судя по выражению морщинистого лица, увиденное аборигена не вдохновило.