— Рад, что у тебя нет иллюзий, — сказал Элжерон. — Потому что тебе придется возглавить эту компанию.

Лота почувствовала головокружение.

— Мне?

— Тебе, тебе.

— Но… как же Ришье?

— Ришье — безответственный, упрямый и самоуверенный авантюрист!

Даже Маран промолчал.

— Я очень надеюсь, Лота, что твой брат изменился. — Элжерон смотрел в упор. Глаза зеленоватые, прозрачные, как морская вода. — Но, к сожалению, люди редко меняются к

лучшему. А Выродки…

Лота вздрогнула. — …Выродки, — продолжал дядя, словно не замечая ее реакции, — не меняются никогда. Они только оттачивают до блеска собственные пороки. Делают их преувеличенными. Иногда это доходит до смешного. Чаще же — до страшного.

Зрачки Элжерона — словно наколоты булавкой. — У нас, видишь ли, намного больше времени, чтобы стать монстрами.

Глаза Элжерона сделались глубокими, как провалы. И тут пришла волна.

На языке вдруг стало горько и солоно, в нос ударил запах моря. Лота почувствовала, как ее хватает и тащит куда-то невероятная сила. Зеленое.

Зеленое.

ЗЕЛЕНОЕ.

Талант Мокрой Руки опасен для тех, кто обладает разумом.

…купол с росписью. Полустертые черные фигуры…

…молодой человек с орлиным носом, в доспехах и с мечом — Элжерон. Его противник — человек-тигр… Пирог, блюдо изначально сладкое, зачем-то пересолили. -.стоит на задних лапах, морда запрокинута…

…через его голову проходит стилизованное изображение морской волны.

Ужин был изумительно плох. Лота попыталась проглотить несколько кусочков…

Так мастер обозначил Талант Мокрой Руки.

Мне сказами, для вас нужно готовить по особому рецепту…

ЗЕЛЕНОЕ.

Лота очнулась. На языке был вкус пересоленного пирога Элис Харди.

Лоте стало смешно.

«Маран, сукин ты сын. Ты знал!»

Элжерон выглядел озадаченным, Корт обеспокоенным (спасибо, Корт!), Маран…

Древоточец напоминал кота, сожравшего сметану.

— Ну что, Мокрая Рука, доволен? — спросил он со смешком. — Девочка-то наша не так проста.

«Морская соль. Как легко, — поняла Лота. — Теперь я знаю секрет Элжерона. Попробуй прочитай мои мысли, дядя. Покопайся в памяти. Заставь меня подчиниться. Не можешь?»

Мокрая Рука помедлил. В глазах было сомнение. — Что ж, пора решать, — сказал он наконец. — Корт? Лорд Молния улыбнулся. — Согласен.

— Древоточец? — Она подходит. — Маран чуть ли не спал на ходу. Элжерон посмотрел на Лоту.

— Хорошо. Теперь ты старшая в этом деле. Свяжись с Ришье… в общем, сама знаешь. Вы начинаете поиски. Как и откуда — это вы определите с Фером. Он же расскажет, что именно искать. Так. С этим решили. Для силовой поддержки с вами пойдет Корт…

Лота вскинула брови.

Дядя отпускает свою Молнию? Серьезное дело предстоит.

— Конечно, он подчиняется тебе, — пояснил Маран, заметив ее колебания. — Ты старшая, Лота. Можешь приказать Молнии выпить море. Или сплясать. Или убить кого-нибудь. Это у него лучше всего выходит.

— За меня не беспокойся, — сказал Корт. Подмигнул. Лоте вдруг стало легко и просто.

— Еще с вами будет Половинчик. «Что-о?»

— Ну уж нет! Ни за что и никогда!

Элжерон поднял руку. Искалеченную. С потемневшего рукава капала вода. Черная перчатка была надета на маленькую, как у ребенка, кисть. Лота замолчала.

— Половинчик, — сказал дядя (капля сорвалась и разбилась о лужицу на столе: бульк), — пойдет с тобой, Лота. И ваши отношения меня не волнуют. Половинчику дали задание — он его выполнил. Могла бы сказать ему спасибо, кстати… Ты сейчас намного лучше владеешь Талантом, правильно, Лота?

Правильно.

Талант Мокрой Руки опасен для тех, кто обладает разумом.

Попробуй заставь меня подчиниться!

Элжерон прекрасно справляется и без помощи Таланта.

— Спасибо, — сказала Лота, когда они вышли в коридор. Маран хмыкнул. Посмотрел на девушку сверху вниз, почесал нос.

— Пожалуйста, — сказал он. — Если что — я рядом. Древоточец возвышался над ней, как башня. Пахло от него необыкновенно приятно. Деревом, кожей… и корицей. Конечно, корицей.

— Маран, — позвала его Лота.

— Да, девочка.

— Насчет Красавчика…

— Хочешь спросить, откуда он такой взялся? — сказал Маран. Посмотрел на Лоту. — Я не знаю.

Откровенность дяди обезоруживала. Лота прикусила губу. «Даже не поторговался, надо же, а?»

— Половинчик служит Элжерону — не мне. Запомни это, девочка… И будь очень, очень осторожной.

— Но ты же его нашел? Маран вздохнул. Мол, извини.

— Но что-то ты знаешь? Это очень важно. — Лота улыбнулась, — Ну, пожалуйста.

— Ладно. — Он снова вздохнул. — Поделюсь догадками, Красавчик был разрублен пополам. Такое вполне можно проделать тяжелым палашом или пехотным двуручником. Но Красавчик не умер. Почему? Не знаю, Лота. Какое-нибудь особое заклинание «последнего удара» или обычный, очень мощный «берсерк»? Впрочем, это уже мелочи…

Важно другое — Красавчика попытались спасти. Любой ценой. Видимо, он был кому-то очень нужен… или очень дорог. Обычная магия помочь не могла, обращаться к помощи церквей… этот путь не для всех. И тогда этот «кто-то» нашел вампира без скрижалей. Красавчик умер, но остался жить.

Я не слишком сентиментален, Лота. Но надеюсь, это — изощренная месть.

Я даже боюсь думать, что это сделано из лучших побуждений.

У дверей комнаты ждал Красавчик. При виде Лоты он склонил голову, выпрямился.

Лота подошла и с размаху закатила вампиру пощечину. Звук был сухой и резкий — как выстрел.

— Что пообещал тебе Элжерон? — спросила Лота напрямик.

— Память, — ответил Яким. Вампир не выглядел удивленным. В глазах мерцали странные огоньки. — Он вернет мне воспоминания о том, что было до второго рождения. Лица, которые я вижу во снах, обретут имена. Запахи получат названия. Цвета обретут смысл. Как думаешь, хорошая цена за девяносто девять лет службы?

— Девяносто девять лет рабства, Красавчик!

— Службы, миледи. За рабство не принято платить.

Генри

Благородное происхождение — не повод для гордости. Кому, как не мне, это знать? Я — один из Малиганов. Тех самых Малиганов. Древняя кровь. Нашим гербом украшен каменный голем, который в эту минуту тянет за собой поезд. Вернее, гербом бедняга изуродован. Кто видел это чудо геральдической мысли, меня поймет. По сравнению с родовой маской Малиганов, раздирающей в крике свинцовые губы, угловатые божки гейворийцев — варваров! — воплощенная мера и вкус.