— Вот и хорошо. Мне хотелось достать для тебя что-нибудь необычное, а эта машинка особая. Она принадлежала замечательной писательнице.

— Правда? — удивилась я.

Сэм и Эдна не выказали ни малейшего интереса к происхождению машинки. А Эдна вообще самозабвенно смотрела в окно.

— Да, Дэне Франклин. Она писала рассказы. Очень хорошие. И была одной из самых красивых женщин своего времени. — У Освальда в глазах плясали озорные огоньки.

— Имя кажется мне знакомым, — сказала я, но, возможно, мне казалось так потому, что я вспомнила о Бене Франклине'[43]и Франклине Рузвельте'[44].

— Я уверена, что давно забытая бумагомарательница вряд ли заинтересует юную леди, — высказалась Эдна. — Можешь идти, Освальд.

Вот было бы здорово, если бы я умела посылать его так же запросто!

Тем вечером я застала Эдну на кухне за помешиванием какого-то ведьмовского зелья, варившегося в синем котелке.

— Очень мило с вашей стороны, юная леди, что вы решили выйти к людям, — резким тоном заявила госпожа Грант.

Я была уверена, что Эдна хотела подловить меня, но я устояла. Заглянув в котелок, я ожидала увидеть там глаз тритона и свиную бородавку, но обнаружила жаркое из ягнятины с красным вином. Запах от него исходил восхитительный. Потом Эдна загрузила меня мелкой работой: я резала хлеб, наполняла кувшин ледяной водой, мыла салат.

— Накройте стол на четверых, — велела она, когда все было сделано.

— А что, сегодня сюда придет Освальд?

— Освальду нынче вечером лучше оставаться в хижине. Я пригласила Уинни погостить у нас.

Я была уверена: Эдна пригласила всеми любимую принцессу-вампиршу, чтобы я знала свое место.

— Очень великодушно с вашей стороны, — нейтральным тоном ответила я.

— Постарайтесь вести себя прилично. Не забывайте о том, что ей пришлось вытерпеть из-за вас.

Замечательно! Особенно, если учесть тот факт, что виноват во всем этом безобразии Освальд.

— Может быть, вам будет приятнее, если я поем на кухне?

— Вы и вправду невыносимы, юная леди, — осадила меня Эдна. — Помалкивайте и делайте, что вам говорят.

Вскоре приехала доктор Хардинг. Прежде чем оттащить ее сумки наверх, Сэм заключил Уинни в родственные объятия. Я вышла в прихожую и сказала:

— Привет.

Уинни внимательно оглядела меня.

— Кажется, вы пошли на поправку. Вы принимаете пищевые добавки с железом?

Поскольку Эдна была на кухне и не могла слышать нашего разговора, я ответила:

— Похоже, я потеряла их.

— Можно купить такие же в городе, — бросила Уинни по пути в гостиную.

Сэм уже успел поставить на боковой столик ведро со льдом и стаканы.

— Кампари? — предложила Уинни.

— Да, спасибо. — Ненавижу вкус кампари, но оно так потрясающе выглядело, что я решила-таки его выпить.

— Не возражаете, если я налью в него побольше содовой? Ваш организм нельзя обезвоживать.

— Доктор Хардинг…

— Зовите меня Уинни.

— Уинни, когда я пришла к вам, я понятия не имела…

— Я понимаю, — сказала она.

В ее глазах я пыталась разглядеть ревность или хотя бы злобу, но видела только усталость. Европа дала ей не только образование; там она научилась любить горькие аперитивы и смиряться с мужским распутством. Не уверена, что я когда-нибудь стану такой космополиткой, да и нужно ли?

— Понимаете, в общем-то, ничего не было, — попыталась объяснить я. — Он упал и поранил губу, а…

— А вы в этот момент случайно прижали губы к его рту. — Она улыбнулась, и улыбка ее была такой же горькой, как кампари. Я вдруг прониклась к ней симпатией.

— Звучит все это и правда некрасиво, верно? Но…

— Милагро…

— Зовите меня Мил.

— Мил, я знаю, что Освальду несвойственно такое поведение, и мне очень хотелось бы думать, что для вас оно тоже нехарактерно. Освальд заверил меня, что это больше не повторится.

— Совершенно верно! Этого просто не может…

Мы услышали, что Сэм спускается по лестнице, поэтому прекратили разговор и принялись молча потягивать красный напиток — естественная женская солидарность, существующая с незапамятных времен, сработала и на этот раз.

Мы ужинали при свечах и оживленно беседовали. Даже Эдна вела себя почти как нормальная женщина. Никто не вспоминал об Освальде. Уинни поведала о том, как ее сосед — господин, представившийся Пеппером, — обратился к ней за помощью, после того как в его лаборатории по производству метамфетамина с ним произошел несчастный случай.

— Я обработала ожоги Пеппера, а он решил расплатиться со мной пистолетом, потому что, как он сказал, «здесь, в округе, водятся настоящие подонки», — закончила она, издав сухой смешок.

— Уинни, ты должна поскорее уехать из этого опасного места и перебраться сюда, — сказал Сэм.

— Эдна тоже все время говорит мне об этом, и вот я здесь. — Доктор Хардинг одарила его светлой улыбкой. — Хотя ситуация сложилась непростая.

Я замерла, решив, что она имеет в виду меня, но в этот момент Эдна воздела руки к потолку и воскликнула:

— Неужели вы решили говорить о КАКА даже за столом? Последние события показывают, что для них больше не существует никаких преград.

— Хорошо, — вступила в разговор я. — Мне понятно, почему полицию не поставили в известность о моем похищении, но почему бы вам не разоблачить их в средствах массовой информации?

— Разоблачив их, мы разоблачим себя, — возразила Эдна. — Кроме того, им принадлежат почти все средства массовой информации.

— Сэм говорил, что КАКА по всей видимости, хотят запатентовать вашу ДНК, — вспомнила я. — А может, вам стоит выйти из подполья и сделать это самим?

— Полагаю, что Сэм, как обычно, прав, — проговорила Уинни, ласково взглянув на Сэма. А повернувшись ко мне, добавила: — Больше всего на свете нам хотелось бы открыть свою тайну медикам и ученым, провести исследования и, возможно, даже принести пользу человечеству. Однако жизнь научила нас другому: большинство людей руководствуются эмоциями, а не здравым смыслом. Если бы мы объявили о себе…

— КАКА стали бы поддерживать многовековые страхи и суеверия, — продолжил Сэм. — Они наверняка, пустив в ход всю свою власть, лишили бы нас гражданских прав и объявили, что мы представляем угрозу национальной безопасности. И проследили бы за тем, чтобы никто, кроме КАКА не смог заработать на медицинских исследованиях.