«Не откажусь!»

Лиза сделала глоток коньяка прямо из бутылочного горлышка, пыхнула папиросой, посмотрела через зеркало на ванну, над которой поднимался пар, и стала стягивать чулки. Разговор с самой собой ей не понравился. Он отдавал безумием и вызывал неподдельное раздражение.

«Черт бы тебя побрал, Рощин!» – подумала она, сердясь то ли на полковника, то ли на саму себя.

– Черт бы тебя побрал! – сказала она вслух. Громко, с обидой и подступившим к горлу гневом.

В идеале сейчас должна была открыться дверь…

Дверь открывается, и, наплевав на все свои ужасные клятвы вкупе с ее, Лизы, детскими капризами, к ней в ванную входит Рощин…

Так должно было быть, но, к сожалению, она сама сделала все от нее зависящее, чтобы этого не случилось.

– Твою ж мать! – Лиза встала с табурета, сделала еще несколько быстрых и сильных глотков коньяка, отставила бутылку и шагнула к двери.

Решение было принято, и, не сомневаясь больше в том, что собирается предпринять, капитан Браге пошла в атаку. Шаг, и еще один. Она была уже на расстоянии вытянутой руки от дверной ручки, когда та повернулась сама собой. Дверь плавно открылась внутрь, – слава богу, не вмазав Лизе по зубам и носу, – и на пороге возник полковник Рощин.

– Мне показалось, вы меня звали…

Элегантный ход. Отличная прелюдия к началу куртуазных игр в «даму и кавалера». «Ах, сударь!» «Ну, что вы, сударь!» «Как можно, сударь?!» Но Лизе было сейчас не до глупостей. Она посмотрела на мужчину. Он все еще был во фрачных брюках с атласными лампасами, но со спущенными подтяжками, в белой майке и босиком.

– Вам не показалось, – сказала Лиза, одновременно ощущая облегчение от того, что ей не придется звать Рощина на самом деле, и жаркую волну желания, стремительно поднимающуюся из нижней части живота.

– Входите же! – поторопила она замешкавшегося на мгновение полковника.

– Да не стойте же как истукан! – бросила в раздражении, видя, что Рощин, ошалевший от такой резкой перемены в ее настроении, не знает, на что решиться. – Входите и делайте что-нибудь, а то я сама начну что-нибудь делать с вами!

Сказано сильно, и Рощин не мог не знать, что это не пустые угрозы. Сам был свидетелем тому, что Лиза способна на многое. Об остальном не трудно было догадаться. Впрочем, Рощин и сам, наверное, не случайно заявился к ней в ванную комнату на ночь глядя.

«Я его звала? Ну, можно сказать и так!» – признала Лиза, но это была мимолетная и совершенно неважная мысль, потому что Рощин внял голосу разума или зову природы – нужное подчеркнуть! – и шагнул к ней.

Он приблизился. Взял в ладони ее лицо. Медленно, нежно, но одновременно решительно и, пожалуй, даже властно, заставив Лизу разом забыть и о своем норове, и о привычке командовать. Взял, чуть запрокинул ее голову назад и, склонившись к лицу, поцеловал в губы. От прикосновения его губ Лизу словно жаром обдало. И теперь уже она не знала, как поступить, что делать, чем ответить на поцелуй. Но, как тут же выяснилось, ничего ей делать было уже не надо. Рощин от нее этого и не ожидал. Он все сделал сам и, начав действовать, уже ни на мгновение не останавливался, а тем более не упускал инициативу. Лизе оставалось лишь подчиняться, и это оказалось упоительно хорошо. Впервые с того момента, как она стала капитаном фон дер Браге, Лиза почувствовала себя стопроцентной женщиной, вся сила которой заключена в ее слабости.

Поцелуй длился вечность, но, кажется, Лиза не стала бы возражать от «продолжения банкета». Однако Рощин решил иначе, и Лиза вдруг увидела свое отражение в зеркале туалетного столика. Расширенные зрачки широко распахнутых глаз, пылающее лицо, полураскрытый в хриплом выдохе рот. Полковник же теперь недвусмысленно находился позади нее и, нежно целуя в основание шеи, мягко, но властно подталкивал ее к туалетному столику. В конце концов, двигаться дальше стало некуда, и Лиза оперлась ладонями о столешницу. В следующее мгновение ладони Рощина оставили в покое ее грудь – о чем она успела даже мимолетно пожалеть – и переместились на бедра. Слова здесь были не надобны, мысли, впрочем, тоже. Следуя безупречному инстинкту зрелой женщины, Лиза закрыла глаза, чуть наклонилась вперед и расставила ноги на ширину плеч…

«О боже!» – вот и все, что Лиза успела произнести мысленно.

Вслух она, кажется, просто застонала. И все, собственно. Остальное словами не передать.

* * *

«Твою ж мать!»

Ну, что сказать? Лиза не выбирала слов даже тогда, когда произносила их вслух. Что уж говорить о внутренних монологах? Однако пусть бросит в Лизу камень тот, кто сам без греха, а у нее, к слову, имелась веская причина начать утро с матюжка. Вчера, поддавшись бабской слабости, она увлеклась и в результате проснулась сегодня в объятиях мужчины, которого еще несколько дней назад не предполагала пускать к себе в постель. По крайней мере, не сразу и уж точно не сейчас. И дело не в том, что Рощин ей не нравился или был объективно чем-нибудь нехорош! Напротив, он был безупречен и как друг, и как любовник. Последнее выяснилось как раз этой ночью. Однако, несмотря на все замечательные качества полковника Рощина, – а возможно, именно из-за них, – Лиза считала неправильным начинать новые серьезные отношения, когда еще и от предыдущих полностью не отошла. А никаких других отношений – кроме серьезных, – у нее с Рощиным быть не могло по определению. Только серьезные, что с ее, что с его стороны. Любовь, моногамия, равное партнерство. Где-то так.

– О чем задумалась?

«Ну, слава богу! Хоть на “ты” перешли!»

– Думаю о том, что мне теперь со всем этим делать, – призналась Лиза, не убирая, впрочем, головы с груди Рощина.

– И до чего додумалась?

– Думаю, прятаться не стоит, – Лиза перекатилась на Рощина и, приподняв голову, посмотрела ему в глаза. – Не дети.

– Согласен, – улыбнулся Рощин. – Но и выставлять напоказ не стоит.

– Разумно! – согласилась Лиза. – Еще я думаю, для нас обоих лучше, если ты будешь приходить в каюту ко мне, а не наоборот. И не каждый день.

– Да, пожалуй, – не стал спорить Вадим, – хотя у меня остаются сомнения относительно того, что не каждый день. И, разумеется, я готов соблюдать субординацию, мэм. Обращаться к тебе буду на «вы», хотя и по имени или по званию.

– То есть как Иан или Бейли, – Лиза не собиралась дискутировать сейчас вопрос о частоте их встреч и эту часть реплики Рощина просто проигнорировала.

– Как Иан и Бейли, – подтвердил Вадим.

– Думаю, мы можем задержаться в Амстердаме на день или два… Тебе не тяжело?

– Мне приятно! – Рощин был искренен, Лиза это знала доподлинно, но она никуда не спешила. День только начинался, а лежать на Рощине было и само по себе удовольствие.

– На бриге мы оба пока не нужны…

– Ты командир, тебе и решать. А кстати, куда это водила тебя боярыня Астафьева? Или это секрет?