Мое сердце молотом стучит где-то у меня в горле.

– И все думают, что автор – я?

Амалита поднимает бровь. Естественно, все думают, что я. Это ведь моя история столь искусно переврана здесь: никто никогда не делал достоянием гласности никакие мои тайны, их сочинила Ринзи.

– И название не случайно выбрано, – замечает Амалита.

Я смотрю на адрес сайта: www.winterofdiscontent.com.

– Все думают, я такой знаток Шекспира? – удивляюсь я. – Они меня что, на занятиях по литературе не слышали?

– Ты что, не догоняешь? – спрашивает Амалита. – «Зима тревоги нашей», а ты – Отем Фоллз, «осень».

– Но это же глупо! – восклицаю я.

– Ровно настолько, чтобы связать название с тобой. Для всех ты – та, кто хочет отомстить, оставаясь анонимом.

Я издаю сдавленный смешок.

– Я не собираюсь никому мстить!

– Я просто объясняю тебе, – проговаривая каждое слово, говорит Амалита, – что думают люди. Нажми на эту ссылку, дальше еще хуже.

– Класс!

Я оказываюсь на очередной оранжевой странице. Она содержит колонку текста, разбитого на параграфы:

София Брукс: семья живет на пособие, а ты только что прикупила пару босоножек за 400 баксов? Предположим, они из секонд-хенда. Все равно не меньше 200 баксов. Не самый лучший выбор или явная клептомания? Это уж вам решать.

Шайла МакКонкл: именно из-за тебя в прошлом году издали приказ о школьном дресс-коде, запрещающий носить в школу неподобающую одежду. Так когда же ты перестанешь надевать обтягивающие майки и мини-юбки? Поверь, они тебя совсем не красят.

Амалита Лейбовиц: не переживай, не стоит стесняться потницы в складках живота. Или все-таки стоит?

– О боже! – восклицаю я. – Только не говори мне, что ты думала, будто я могу написать такое!

– Нет, – фыркает в ответ Амалита. Она кидает на меня быстрый взгляд, а потом снова переводит глаза на экран. – Ну, может, только на секунду! – признается она. – Но потом сразу передумала. Тейлор – единственная, кто об этом знал.

Я смотрю на нее широко распахнутыми глазами.

– Так это правда?

Она кивает.

– Интертриго[61]. Два года назад. Не будем об этом.

– Ты считаешь, это написала Тейлор? – спрашиваю я.

Амалита отрицательно качает головой.

– Тейлор слабачка. Она изменщица и necesita que le den una colleja[62], но на такое не способна. Это дело рук Ринзи и ее гениального братца.

– Но предполагалось, что она больше не будет делать мне гадости, – тихо произношу я.

– С чего бы это? – фыркает Амалита.

Не отвечая, я продолжаю читать разоблачения «Зимы». Я заставляю себя читать медленно и вдумчиво, чтобы ничего не пропустить. Каждый следующий пункт из списка еще отвратительнее и интимнее предыдущего. У меня аж голова начинает кружиться. По крайней мере, если я потеряю сознание, Амалита рядом.

Мои руки саднит, как будто я схватилась за кастрюлю с кипящей водой.

– Ну это вообще бессмыслица какая-то! «Ринзи Треска: думала, сможешь утаить ото всех свою «эксклюзивную» вечеринку в клубе «Светлячок» по случаю шестнадцатилетия? Извини, не удалось. Я все знаю, а теперь будут знать и все остальные». Ну и в чем тут подстава?

– Да она просто хвастается! – поясняет мне Амалита. – Клуб «Светлячок» – еще то местечко! Muy exclusivo[63]! Ринзи хочется, чтобы все были в курсе, что она будет праздновать именно там. А так можно подумать, что это не она сама трындит об этом всем и вся!

– Кроме того, раз ее имя есть в общем списке, никому не придет в голову, что она сама это и написала, – высказываю я свою догадку.

– Умно! – произносит Амалита почти восхищенно.

– Это хитроумно! – Кто так поступает? И как долго она это планировала? – Да этому списку конца нет!

В поисках окончания текста я пролистываю страницы вниз, и вдруг мой взгляд упирается в имя, которое заставляет меня с шумом втянуть воздух:

– Шон Гири: нарушение восприятия информации на слух? Давайте называть вещи своими именами: задержка в развитии. Если восемь лет занятий по системе ПАП не дали никакого результата – ничего не поможет, так и останешься умственно отсталым.

– Я ее убью, – восклицаю я, отодвигая стул назад так резко, что парень в соседней кабинке хватает свои вещи и перемещается подальше. Мне кажется, у меня валит дым из ушей. – Нет, сначала я буду ее медленно пытать, а уже потом прикончу.

– Мне нравится твой план, – соглашается Амалита.

Я обхватываю голову руками и тру виски.

– И как давно это висит на сайте? – бормочу я.

– Как мне сказали, с вечера воскресенья. Я только на последнем уроке увидела.

Я долго сижу молча. Если бы я могла по собственному желанию испариться, я бы это сделала.

– Отем? – наконец зовет Амалита, прерывая мое молчание. Видно, что она за меня беспокоится, и у нее есть для этого все основания.

– Мне нужно идти, – внезапно говорю я. – Не могу здесь оставаться.

Даже не пытаясь меня отговорить, она провожает меня до моего шкафчика, из которого торчит очередной конверт.

– От миссис Дорио? – спрашивает Амалита.

Мне даже не надо открывать письмо, я и так знаю, от кого оно. Но тем не менее я вскрываю конверт и киваю.

– Хочешь, я скажу ей, что ты заболела и ушла домой? – предлагает Амалита.

– Ничего, – отвечаю я. – Я справлюсь.

Кабинет директрисы скоро станет для меня вторым домом. Ирония заключается в том, что с момента моего поступления в школу за мной не числится ни одного реального проступка.

– Отем, Отем, Отем… – тяжело вздыхает миссис Дорио, когда я вхожу в ее кабинет. На этот раз она сидит за своим столом. Она разворачивает ко мне экран своего компьютера, и я вижу оранжевый фон с заголовком «Зима тревоги нашей»

– Я понимаю, у тебя было чувство, будто никто не хочет тебе помочь, – говорит она. – Но есть гораздо лучшие способы добиться справедливости, чем этот.

У меня при этих словах даже кровь в жилах закипела. В ярости я позволяю себе действовать дерзко: упираюсь руками в стол директрисы и нависаю над ней. Глядя на нее сверху вниз, я спокойно и медленно выговариваю каждое свое слово: