Заботясь о благосостоянии Стеллы, Виолетта взяла на себя часть работ, которыми раньше занималась Эстелла. Одна из индианок, прислуживавших в доме, соткала яркий большой платок, в котором Виолетта могла носить Стеллу за спиной или под грудью, чтобы руки были свободными. Иногда их навещала Виктория и деловито принималась за работу, но она была еще слишком поглощена горем.

Единственным человеком, с которым время от времени могла поговорить Виолетта, был Педро, муж Виктории. Он хоть и редко, но приезжал из эстансии Тре-Ломас. Он тоже горевал о падчерице, но понимал, что нужно жить дальше.

Виолетта огляделась. Она убедила брата приехать на поминки. Но, как и ожидалось, Марко держался особняком. Его лицо словно окаменело. Он замкнулся в себе и ни с кем не разговаривал.

Возможно, Марко вскоре снова отправится в мастерскую, где он пытался забыть о смерти Эстеллы, ремонтируя и модернизируя машины, которые облегчали работу на эстансии. Марко всегда считал ремонтные работы очень важными, но сейчас это переросло в манию. Голос Пако отвлек девушку от мыслей.

– О господи, – воскликнул брат Эстеллы, – как же часто моя сестра доводила меня до белого каления, но сейчас я отдал бы все, чтобы услышать ее задорный голос!

– Да, это точно, – поддержала его Марлена. – Этого хотели бы все, кто здесь собрался. Она могла быть коварной и злопамятной, а потом снова превращалась в лучшую подругу на свете. Нет такого человека, на которого можно было бы так положиться. Она была доброй, хотя иногда в это и тяжело было поверить. Я по ней очень скучаю.

Пако кивнул. Несомненно, для всех это была большая потеря. Понадобится время, чтобы рана затянулась.

Росарио, Санта-Ана, Буэнос-Айрес, Лос-Аборерос 1899–1900 годы

Роберт и Кларисса никогда об этом не говорили. По негласной договоренности Кларисса вела хозяйство Роберта, когда они после трехнедельного путешествия прибыли в Росарио. Иногда Клариссе казалось, что она знает Роберта целую вечность. Ей нравилось его милое успокаивающее дружелюбие. Девушка любила его каштановые локоны, которые парень привычным движением заводил за уши, когда они слишком отрастали. Иногда Роберт просил ее заштопать одежду. Сначала она не доверяла парню, но со временем привыкла и больше не краснела как рак, когда смотрела на Роберта.

Когда они оказались в Росарио, Кларисса поняла, что Роберт – ответственный врач, который, если потребуется, отправится к пациенту даже среди ночи. Он говорил не только по-испански, но и, разумеется, по-немецки, а также сносно владел английским.

Если оставалось время после службы, Роберт посвящал его исследованию аргентинской флоры, особенно в родной провинции Мисьонес. Роберт показал Клариссе множество толстых книг с рецептами препаратов из растений и эскизы, тогда девушка и узнала, что он еще ко всему прочему довольно неплохо рисует. Его небольшая библиотека состояла из книг различных ботаников и натуралистов, среди которых были и работы Александра фон Гумбольдта.

Для Клариссы в Росарио началась новая жизнь. Она старалась не вспоминать о том, что произошло у водопада, как неожиданно на ранчо Метцлеров приехали Рафаэль и Карлос Видела и чуть не сцапали ее, как после страшного происшествия с Ксавьером и панического бегства от Метцлеров прочь, в джунгли, куда глаза глядят, она вдруг наткнулась на руины – свидетельство давно минувших времен. Раскрыв от удивления рот, Кларисса рассматривала большие каменные строения и разрушенные храмы, которые словно из-под земли возникли в девственном лесу. В конце концов девушка присела на какую-то каменную скамью и просто ждала, что будет дальше. Она рассматривала гигантские, возвышающиеся почти до неба деревья, которые мощными корнями охватывали древние камни. Многие строения они уже погребли под собой. Среди вьющихся лиан, зарослей папоротников и кустов – всей этой вездесущей зелени, перемежающейся лишь несколькими разноцветными бромелиями, Кларисса чувствовала себя удивительно спокойно.

Роберт все же нашел ее в разрушенном храме у места, где когда-то располагался алтарь: опустившись на колени, Кларисса молилась. Когда он появился в дверном проеме обветшалого строения, девушка медленно поднялась.

– Они уехали, – произнес Роберт вместо приветствия и внимательно взглянул на нее.

Кларисса слегка склонила голову набок. Роберт подошел к ней осторожно и медленно, словно боясь спугнуть, как дикую птицу.

– Вы в безопасности, Кларисса.

Только она раскрыла рот, чтобы все объяснить, как Роберт тут же поднял руку вверх.

– Расскажете мне все, когда будете готовы, а не потому, что вынуждены это делать.

Он на мгновенье замер и впервые прямо взглянул ей в глаза. От его взгляда в душе Клариссы что-то удивительным образом затрепетало.

– Я думаю, что могу вам доверять. Правда, Кларисса?

Она кивнула.

Роберт по-прежнему задумчиво смотрел на девушку.

– Это остатки старой миссии иезуитов, – произнес он. – Вы об этом слышали? Иезуиты пришли в эти места, чтобы обратить индейцев в свою веру и научить их жить в труде. Верующие заставляли индейцев собирать мате. Мальчиком я часто здесь бывал. Разумеется, тогда тут уже были руины. Правда, трудно себе вообразить, что когда-то эта миссия была центром жизни для множества людей? Но потом иезуитов стали преследовать, они ушли отсюда, и все пришло в запустение… Очень впечатляет, как быстро природа отвоевывает территории… Думаю, скоро здесь все будет выглядеть так, словно и не было никаких домов и в них не жили люди. – Он протянул Клариссе руку. – Пойдемте со мной. Скоро стемнеет, и я бы не хотел здесь оставаться. Пойдемте, вы можете мне довериться, я вам обещаю.

Девушка подала ему руку, и Роберт вывел ее из лесу.

В тот вечер Метцлеры рассказали Клариссе, словно хорошей подруге, о начале своей жизни в Аргентине и о том, как они вместе с первыми переселенцами прибыли в Мисьонес.

Эту провинцию назвали так в честь миссий, которые основали иезуиты в XVII и XVIII веках и которые им пришлось покинуть, когда их изгнали из Аргентины. Первые земледельческие колонии возникли в семидесятые годы XIX века вблизи бывших миссий, таких как Сан-Игнасио-Мини, Корпус-Кристи и Консепсьон. Переселенцы возделывали рис, табак, маис и сахарный тростник, собирали дикорастущий мате. Столицей провинции стал город Посадас, который возник в 1872 году во время войны с Парагваем как военное укрепление, защищавшее переправу через Парану.

Удаленность местности мешала быстрой и полной колонизации. Хотя здесь и были дороги, но во время сезона дождей ими невозможно было пользоваться. Парана была судоходна, но по Уругваю могли проплыть только небольшие лодки, поэтому фермеры с трудом могли обрабатывать земли в некотором удалении от Параны.

– Большую прибыль получали лишь единицы, – объяснял отец Роберта. – Большинство же переселенцев ютились в Мисьонес в простых хижинах, жили за счет рыбалки и сельского хозяйства. Непроходимые джунгли изолировали многих колонистов. Крупный рогатый скот на вольном содержании вытаптывал посевы фермерских хозяйств переселенцев, поэтому основной культурой, на которую возлагали надежды, стал табак.