– Значит, ад, – пробормотал Уоллес.

– А как вам наши булочки? – спросил Хьюго, кивая на противень на плите.

Уоллес вздохнул:

– Я же не могу их попробовать, верно?

– Да.

– Так какое мне до них дело? – Он не стал говорить, что отчетливо чувствует их запах – сильный и теплый, – потому что от него ему становилось одиноко. Странно, что булочки могли проделывать с ним такое – они почти что заставляли его протянуть к ним руку и притронуться к тому, чего у него никогда не будет.

Хьюго посмотрел на булочки и перевел взгляд на Уоллеса:

– Просто они довольно аппетитные. Дело не всегда в том, можем мы или не можем заполучить что-то, а в том труде, который мы в это вкладываем.

Уоллес поднял руки:

– Это не… знаете что? Очень хорошо. Они выглядят как булочки.

– Спасибо, – серьезно сказал Хьюго. – Очень мило с вашей стороны отметить это.

Уоллес застонал.

* * *

Ровно в половине восьмого лавка «Перевозки Харона» открылась для посетителей.

Уоллес смотрел, как Хьюго отпирает дверь и переворачивает табличку в окне, и теперь на ней значилось не ЗАКРЫТО, а ОТКРЫТО! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! Он не знал, чего ждать дальше. Чайная лавка находилась за пределами города, и он думал, что если народ и станет подходить, то медленно, тонкой струйкой, в течение дня.

Так что представьте его удивление, когда он обнаружил, что люди уже ждут у входной двери. Щелкнул замок, дверь отворилась, и в лавку хлынул поток посетителей.

Некоторые из них выстроились в очередь у стойки, приветствуя Хьюго как давнего знакомого. Другие уселись за столики, потирая заспанные глаза и зевая. На них была рабочая одежда или униформа предприятий, где они работали. Здесь были молодые люди в вязаных шапках и с сумками через плечо. Уоллес безмерно удивился тому, что никто из них не достал тут же компьютер и не вперился в телефон.

– Никакого «вай-фая», – объяснила Мэй. Она суетилась на кухне с приобретенной в результате долгой практики легкостью. – Хьюго хочет, чтобы люди общались друг с другом, а не пялились в экраны.

– Ну конечно, – согласился Уоллес. – Хипстерские штучки.

Мэй медленно повернулась и посмотрела на него:

– Пожалуйста, скажи это Хьюго в моем присутствии. Я хочу посмотреть, каким будет выражение его лица, когда ты назовешь его хипстером. Мне это необходимо как воздух.

Хьюго пробивал заказы на старой кассе, с неизменной улыбкой раскладывал выпечку по небольшим пакетам и относил чайники на столики. Уоллес наблюдал за ним через окошки. Он хотел было выйти в зал, но все же остался в кухне, сказав, что так он не будет никому мешать.

Словно он был способен на это.

Нельсон вернулся в кресло у камина. Уоллес заметил, что другие даже не пытаются сесть в него, хотя никто не мог видеть, что оно занято. Аполлон переходил от столика к столику и вилял хвостом, посетители не обращали на него никакого внимания.

Ближе к девяти дверь открылась еще раз, и вошла женщина. На ней было теплое пальто, до самого горла застегнутое на пуговицы. Она была бледной и изнуренной, с темными кругами под глазами. Женщина не стала подходить к стойке, а села за свободный столик у камина.

Уоллес нахмурился. Через пару секунд он узнал ее. Он видел ее прошлым вечером, когда Мэй привела его в «Перевозки Харона»: женщина быстрым шагом удалялась от чайной лавки.

– Кто это? – спросил Уоллес.

– Ты о ком? – Мэй подошла к двери, встала на цыпочки и посмотрела в ближайшее от нее окошко.

– О женщине рядом с Нельсоном. Она была здесь вчера.

Мэй вздохнула, опускаясь на пятки.

– Это Нэнси. Черт, она сегодня рано. Обычно она появляется здесь днем. Должно быть, у нее выдалась тяжелая ночь. – Она вытерла руки о фартук. – Мне нужно встать за кассу. Ты останешься здесь?

– А почему тебе нужно… – Уоллес посторонился, пропуская Мэй в дверь. Он увидел, как она подошла к Хьюго и что-то прошептала ему на ухо. Тот посмотрел на женщину за столиком и кивнул. Потом вышел из-за стойки, взял чайник с чаем и чашку и пристроил их на поднос. И понес женщине. Когда он поставил поднос на стол, она, не взглянув на него, продолжала смотреть в окно, вцепившись в лежащую на коленях сумочку.

Хьюго сел напротив. Он молчал. Молча налил чай в чашку, над ней облачком поднялся пар. Потом поставил чайник обратно на поднос, взял чашку и придвинул ее к женщине.

Она проигнорировала и чашку, и его.

Хьюго это, похоже, не смутило. Он, положив руки на стол, ждал.

Уоллес задался вопросом, а не призрак ли эта женщина, не такой ли дух, как и он сам. Но тут к столику подошел какой-то мужчина, положил руку на плечо Хьюго и тихо заговорил. А затем кивнул женщине и направился к входной двери.

Хьюго и женщина сидели так примерно с час. Женщина не сделала ни глотка предложенного ей чая и все время молчала. Хьюго тоже. Создавалось впечатление, что они просто существуют в одном и том же пространстве.

Когда очередь у стойки рассосалась, Мэй вернулась в кухню.

– Что они делают?

Мэй покачала головой:

– Это не… Мне нечего тут сказать.

Уоллес фыркнул:

– Почему никто здесь не говорит ничего существенного?

– Мы говорим, – возразила она, открывая дверь в кладовую и доставая большую пластиковую банку с маленькими пакетиками с сахаром и сливками. – Просто ты не слышишь того, чего не желаешь слышать. Я знаю, тебе трудно это понять, но не все вертится вокруг тебя, Уоллес. У тебя своя история. У Нэнси своя. Если тебе следует что-то узнать, ты это узнаешь.

Ему показалось, что его хорошенько отчитали. И хуже того, показалось, что у Мэй были основания для этого.

Мэй вздохнула:

– Тебе разрешено задавать вопросы. И это хорошо, что ты их задаешь. Но дела Нэнси касаются только ее и Хьюго. – Она понесла банку к двери. Уоллес посторонился. Прежде чем выйти из кухни, она остановилась и посмотрела на него. И немного помявшись, сказала: – Хьюго, возможно, посвятит тебя в некоторые детали этих дел, если попросишь, но знай: у нее имеются причины на то, чтобы находиться здесь. Ты ведь в курсе, что ты – первое задание, которое я выполняю самостоятельно?

Хьюго кивнул.

Мэй закусила нижнюю губу.

– До меня у Хьюго был другой Жнец – когда он только стал перевозчиком. Там были какие-то… сложности, и не только с Камероном. Жнец перегнул палку, и были совершены ошибки. Я его не знала, но слышала рассказы об этом. – Она убрала челку со лба. – Мы направляем тех,