Сквозь ветер холодный и хлесткий

мы слышим за тысячи верст,

как валят тайгу в Комсомольске,

пути пробивая до звезд,

как бьется у братского створа

крутая волна Ангары,

где кран, словно мачта «Авроры»,

в далекие врезан миры.

Нам парень бесстрашный и юный

кричит из двадцатых годов:

— Ну, как —

ты построил Коммуну?

Ну, как —

ты к бессмертью готов?

О вера в Коммуну святая,

на все ты имеешь права!

Мы, землю кострами оттаяв,

вгрызались всю ночь в котлован.

Потом,

распрямляя колени,

мы к нарам склоняли чело —

и снился нам солнечный Ленин

у карты — в лучах ГОЭЛРО.

И радостный ветер Коммуны

натягивал к Марсу кумач,

и юный,

совсем еще юный

трубил над «Авророй» трубач:

— Мы дело любое осилим,

припомнив семнадцатый год.

Товарищ «Аврора»,

Россия

под ленинским стягом идет!

ВЯЧЕСЛАВ КУЗНЕЦОВ

ЧУДО

Бьется сердце под рубахой

тихой птахой.

Век без солнца,—

                          бьется в клетке,

где ни сосенки,

ни ветки.

Бьется птичка-невеличка

и молчунья...

До чего ж оно привычно,

это чудо!

И о чем молчишь ты, чудо,

что ты хочешь?

Ты куда ведешь,

                         откуда,

что пророчишь?

...И во сне

стучится тихий молоточек,

рассыпает в венах дробь

тире и точек.

Ну, а если

вдруг умолкнет он,

                           невесел,

то оставит звонкий мир

надежд и песен.

Не стучитесь в окна,

                              ветки,

сердце-птаха

дремлет в клетке...

ИГОРЬ ГРИГОРЬЕВ

У РЖИ

Косы выстригли пожню...

Чуть тревожно. Ширóко.

Над приклоненной рожью

Безлюдно до срока.

Будто грудь, шевелѝтся

Полнозерная нива.

Повзрослевшая птица

Сыта и пуглива.

Ей отчаливать вскоре,

Мыкать зá морем лихо...

Поле с небом на взгорье

Братаются тихо.

Жмутся, прядают тени

Молчаливо, сторожко.

До страдной сухмени

Ждать недолго, немножко.

И туман не туманит,

И роса поредела.

Всем тут ласки достанет:

Хлеба, ветра и дела!

ЕЛЕНА СЕРЕБРОВСКАЯ

* * *

Живи, невидимая силища,

Что нас безумствовать зовет!

Уж снова к прежним нерестилищам

Треска упрямая плывет.

И глупой рыбе место помнится,

И плеск береговой листвы,

И гонит властная бессонница

Сквозь толщу вод и плен травы.

Весенне-сильные, окрепшие,

В запрограммированный путь

Плывут как пьяные, ослепшие,

И не заставишь их свернуть.

На нерестилище знакомое,

На брачный пир плывут они

И платят жизнью за искомое,

И тьмой становятся огни.

...Гудит весна в январской замети.

Где спрятаться, куда бежать?

Встает откуда-то из памяти

Шагов знакомых благодать.

И вот знакомых рук уверенных

Горит пожатье на моих,

В порывах ветра неумеренных,

Одной судьбою на двоих!

Когда бы так! Но судьбы рознятся,

Но врозь пути и адреса.

Шумит весны разноголосица

Сквозь реки, горы и леса.

Плывет треска на нерестилище,

Гудит от страсти шар земной...

Живи, невидимая силища,

Живи и властвуй надо мной!

ЛЮДМИЛА ФАДЕЕВА

СОЛНЦЕ В ДЕРЕВНЕ

Над городом солнце круглое очень.

Оно улыбается, но не хохочет.

За городом солнце рыжей и комкастей,

Смеется, кричит деревенское «Здрасте!»

За городом солнце с ожогом, с обманом

Гуляет в ребячьем картузике драном

За городом солнце и вялит, и сушит,

И тянет ростки за зеленые уши,

И в темные корни и в яблоки льется

Каскадом никем не отмеренных порций,

И в роще пасется с отставшею телкой,

А вечером сядет у елочки колкой...

НИНА АЛЬТОВСКАЯ

ПРЯМАЯ ЛИНИЯ

Прямая линия! Я чту

характер твой бескомпромиссный,

тобой я измеряю мыслей

и глубину и чистоту.

Полет межзвездных кораблей,

круженье птиц, порывы ветра,

изгибы рек среди полей

упрямо выпрямляю в метры.

Среди парабол и спиралей,

которыми опутан мир,

тебя, прямую, выбираю

за основной ориентир.

Сквозь лицемерие, измены,

тщеславие и суету

к светящемуся слову ЛЕНИН,

как на маяк в ночи,

                             иду.

А свет колеблется под ветром,

а волны века бьют в борта...

Как нелегко далась мне эта

несломленная прямота!

ВЛАДИМИР ТОРОПЫГИН

ВЕСНА В КРЫМУ

О, первозданность мирозданья,

где горы рыжи, даль во мгле

и быстрых ящериц сверканье

на просыхающей скале!

Миндаль в цвету — как выраженье

глубинной сути тех примет,

поскольку он — одно цветенье,

а листьям рано, листьев нет.

И моря синь. И