Тимофеевны. Она недолго возилась с замком, будто поджидала меня в прихожей. Открыв серую железную дверь, женщина подозрительно прищурилась.

Тимофеевна производила обманчивое впечатления. За ее хрупкостью стоял огненный характер. Она без особой сложности гоняла наркоманов в девяностых, когда те устраивали крики на всю лестничную клетку, и гавкала так свирепо на огромных мужиков, пьянствующих у подъезда, что те убегали, поджав хвосты.

Если Старая Карга походила на тяжелую артиллерию, то щупленькая Тамара Тимофеевна — на пехоту, перед которой может заверещать даже матерый бандюган. Быть может, поэтому соседка, сколько я ее знал, жила одна. К ней приходили мужчины. В юношестве я слышал из-за стены своей комнаты похотливые стоны, но никогда не видел ее с кем-то.

Тамара Тимофеевна смотрела на меня твердым взглядом и, кажется, безмерно радовалась моему приходу. Она снова одержала победу. Все происходило так, как она запланировала. На ее лице нарисовалась ухмылка, а глаза засияли, как у алкаша, только что купившего чекушку. Я не смог выдержать ее взгляд и опустил голову. Поверх синих колготок на ноги у нее были натянуты вязаные носки.

— Я хочу проведать мать.

Тамара Тимофеевна молчала, а я после признания соседки пробовал на вкус слово "мать”, и оно мне казалось горьким.

— А-а-а, проснулась совесть? — ликовала женщина.

Ее слова как хлыст ударили меня, и я почувствовал жжение. Что-то закипело во мне, но я постарался сдержать вспыхнувшую злость. Так же, как сантехники закрывают круглую дырку в земле люком, так и я закрыл свои истинные эмоции железным колпаком.

— Ну, раз ты понял, что твоя мать святой человек, и хочешь извиниться, то я помогу. — Она ушла в квартиру. Из кухни тянуло жареной рыбой. Женщина, в отличие от моей матери, ходила бесшумно. Я не успел ничего сообразить, как соседка вернулась.

— Улица Саляма Адиля, дом два, — сказала женщина и протянула мне газетный клочок с номером телефона. — Это ее врач — Савченко Сергей Владимирович. Он тебе расскажет о перспективах.

Я взял бумажку.

— Поговори с врачом, а потом зайди к матери в палату, она-то тебе расскажет, что и как делать. Не помог Сергей Валерьевич, будь он неладен, кто-нибудь другой поможет. Все решится, Антоша. Ты, главное, иди к ней, к матери своей, она же тебя вырастила как-никак. С Богом, Антоша, с Богом. — Она потянулась к ручке на двери. — Потом загляни ко мне и расскажи, что порешали. Обязательно загляни, а то я это, переживать буду. — Тамара Тимофеевна кивнула мне, попрощалась добрейшим, чуть ли не детским голосом и захлопнула дверь.

***

Передо мной возвышалось шестиэтажное здание розового цвета с вкраплениями голубой плитки. Городская клиническая больница № 67 состояла из блоков, как игра тетрис. Мне не верилась, что внутри этого безжизненного строения кто-то спасает жизни. От нервов в кармане куртки я превратил семьдесят тысяч в бумажный комок. Я крутил и сдавливал купюры, не решаясь пройти через решетчатую калитку. Ноги наполнились свинцом, и я никак не мог сделать шаг в сторону больницы, будто скрытая от взора стена не давала мне пройти вперед. Я уткнулся в нее носом и стоял как вкопанный, думая о словах Борисовича:

— На эти бабки ты можешь снять пятьдесят топовых девок!

Почему-то сейчас меня не беспокоила покалеченная Карга, хотя я пришел к ней, чтобы загладить свои грехи. Я был опьянен возможностью прикоснуться к женскому телу и думал только о словах миллиардера с Поклонной улицы. Я закрыл глаза и представил, как жму женскую грудь или трогаю попку. От сладостного вожделения я еще сильней спрессовал деньги в кармане.

"Ведьма никуда не денется”, — подумал я и достал телефон из кармана потертых джинсов.

— Ты на работе? — написал я своему бывшему сменщику в "Дикси”.

Он не отвечал, значит, ответ был — да. Я повернулся спиной к зданию, где валялась Карга, и следом отправил еще одну смску Сергею:

— Если придет Катя, та красивая девушка, про которую я у тебя спрашивал, узнай ее номер телефона. Не в службу, а в дружбу. Скажи, что это вопрос жизни и смерти.

Я немного подумал и добавил:

— Если раздобудешь ее телефон, я привезу тебя пять тысяч рублей! — и, чтобы раззадорить его аппетиты, сфоткал клубок денег в своей руке.

Сам я уже еле-еле стоял на ногах. Мне так хотелось спустить пар от своих игривых помыслов, что я представил, как за моей спиной выросли крылья и я оторвался от земли навстречу к удовлетворению своей похоти.

От утреннего разговора с Тамарой Тимофеевной не осталось ни единого намека. Все ее оханья и аханья улетучились. Я упивался соблазняющими меня возможностями. В шкафу моей квартиры лежало четыре миллиона девятьсот тридцать тысяч рублей. Я мог позволить себе многое. От этой мысли мне захотелось выпрямиться и поднять подбородок к небу. Плевать я хотел на лежачую бабку. Она абсолютно не вызывала во мне интереса. Я желал ублажить себя. У меня возник порыв побыть в чьих-то объятиях и, может, даже пойти чуть дальше: набраться смелости и войти в какую-нибудь цыпу, войти и кончить в нее. Мечта. Ведьма уже поразвлекалась в моем возрасте, теперь настало мое время — такая была финальная мысль перед тем как завибрировал мой телефон:

— Антоша, откуда у тебя такие бабки? — написал Сергей.

— Лучше не спрашивай, просто помоги мне найти телефон Катюши.

— Антон, это точно не прикол?

— Нет.

— Совсем не похоже на тебя.

Стоя спиной у калитки, ведущей в больницу, я обернулся и еще раз посмотрел на здание, собранное из игровых полигонов, как из игры "Майнкрафт”.

Вместо того чтобы убеждать охранника через переписку о трезвости своих намерений, я набрал его. Гудки даже не успели начаться, как Сергей взял трубку.

— Антон, что за чертовщина? Ты че, отрастил себе яйца и на радостях грабанул банк?

— Долго рассказывать, просто помоги достать телефон.

Я чувствовал себя Джеймсом Бондом на задании, как будто от моих действий зависела судьба планеты. Мой голос был томным и спокойным, а сменщик жужжал и частил как овод.

— Ты точно заплатишь?

— Заплачу.

— Охо-хо-хо, — протянул радостно Сергей, — не мне тебе рассказывать, сколько платят в "Дикси”.

Я промолчал.

— А за пятак я напрягусь как следует, Антоша, будь уверен, напрягусь, ты только деньги не просри.

— Не просру.

— Ну, давай, будет тебе номер, — Сергей положил трубку.

Мне стало еще волнительней, чем раньше. Я ощутил себя королем мира: у меня было столько денег, что я мог купить кого угодно. Угар. Я так возбудился, что у меня зачесались руки и вздумалось пнуть железную урну с мусором,