К Андрею тянулись грязные ладошки, что-то мямлили беззубые рты. Подошла пожилая женщина с отвисшими грудями под растянутой майкой и тоже сунула ладошку, заворковала на языке, отдаленно напоминающем французский.

– Мужики, дайте им денег, – сообразил Андрей. – Давайте, не жмотитесь, фирма платит всем помаленьку. Пусть купят себе какой-нибудь жратвы…

Он принялся опустошать карманы, всовывая бумажные песо в простертые длани. Мгновенно вокруг него образовалась толпа – взрослые, дети, все тянули руки, галдели. Он раздавал купюры, уже не всматриваясь в их достоинство, товарищи занимались тем же. Генка при этом скорчил такую физиономию, словно сам просил милостыню. Денег больше не было; он виновато улыбался, выворачивал карманы, а к нему продолжали тянуться голодающие.

Старик, наблюдавший за этой сценой, покачал головой и что-то бросил Чичо. Тот принялся семафорить Андрею – за мной, мол. Они взбирались на веранду по скрипящим ступеням и пропадали во чреве бараков. Тонкие перегородки из тростника и фанеры, куцые коврики на полу, которые они предусмотрительно обходили, чтобы не испачкать. Худая негритянка, черная, как космос, кормила грудью младенца – зрелище душераздирающее. Ковылял одноногий старик – спешил перебежать дорогу, словно черная кошка. Пахло нечистотами, корой какого-то дерева, потом… Старик провел их через барак, спустились со ступеней во внутренний дворик. Андрей испытывал тошноту. Валялись кучкой отрубленные петушиные головы. Посреди двора возвышался синий столб, грудились несколько барабанов, окрашенных пестро и абстрактно, – они напоминали гигантские бочонки для игры в лото. В углу возвышался гладкий камень в половину человеческого роста, уставленный металлическими и каменными фигурками, похожими на людей, но с несуразными пропорциями, огромными жабьими глазами, вывернутыми конечностями. С фигурок свисали ленточки, клочки ткани. Там же стояли какие-то чаши, глиняные формочки.

– Алтарь вуду… – гулким шепотом пояснил Чичо. – Это талисманы… Здесь они проводят свои очистительные жертвоприношения, пляшут под музыку непристойные танцы. Называется хунфор – святилище. Столб – митан, дорога богов. Я однажды был свидетелем этой церемонии… Начинают барабанщики, каждый выстукивает что-то свое, ужасный диссонанс… Потом горланят песню-прошение к верховному духу: «Папа Легба, открой ворота, папа Легба, дай пройти…» Колдунья пляшет вокруг шеста, рисует струйкой воды из кувшина магический круг в честь папы Легбы, чтобы отогнать от людей злых духов. Помощники колдуньи посыпают пол мукой, чертят символы лоа – папы Легбы… Потом безумная пляска под барабанный бой – женщины должны быть в белых платьях, а мужчины в черных костюмах. Они тут нищенствуют, им есть нечего, но у всех есть белые платья и черные костюмы… Публика разогревается, впадает в экстаз, приносят петуха, рубят ему голову. Потом у них транс, ни черта не соображают, танцуют что попало – в это время на них нисходит благодать духов, они готовы встретиться со своим лоа…

В следующем бараке на тощей циновке лежала больная женщина, укутанная в покрывала. Вылитая мумия. Половина головы была голой, а там, где сохранились волосы, они висели безжизненными прядями. Старик опустился на колени, произнес несколько слов. Женщина кивнула, скосила глаза, скользнула пустым взглядом по пришельцам.

– Блин, в бою как-то уютнее… – поежился Проценко.

– Имеется свежая информация, – встрепенулся Чичо. – Благословенный Жискар Люмбо просит разрешения у достопочтенной Жозефины поговорить с ее сыном Пьером – он что-то видел. Жозефина, к сожалению, неизлечимо больна, не уследили за ней добрые духи, а может, прогневила их чем-то…

«Достопочтенная» Жозефина к истории отношения не имела – Андрей уже понял. Старик привел насупленного парнишку лет тринадцати с плутоватой мордашкой и ввалившимся животом. Четыре мускулистых мужика пацана не испугали, он смерил их пренебрежительным взглядом. Андрей вспомнил, что в заднем кармане джинсов осталась купюра в тысячу песо. Денежный знак мгновенно перекочевал в целеустремленную ладошку. Потом мальчуган и Чичо уединились в глубине барака и принялись шептаться, а десантники остались наедине с угрюмым старцем и умирающей женщиной, от которой уже исходил запах тлена.

Вернулся Чичо, теперь и его глаза плутовато поблескивали:

– Слушайте, господа, слушайте, Эндрю… Примерно неделю назад Пьер видел этот злосчастный автобус… Они с приятелями играли в мяч за озером Макоча – там у них что-то вроде площадки для игр. Мяч улетел в лес, и Пьер побежал за ним. А там узкая лесополоса, и он увидел, как вдоль опушки движется автобус. Он проехал совсем рядом, парень видел водителя – бледного, у того руки тряслись. Окно было разбито, из автобуса доносились крики… Здесь несколько старых дорог. – Чичо принялся загибать пальцы: – Одна через озеро Макоча на бывшую ферму Хосе Малагоса – она уже десять лет заброшена, и дорога такая же… Другая – к водопаду Аскориал, но туда давно отменили экскурсию – опасно, несколько раз автобусы срывались в пропасть еще в девяностые годы, дорогой тоже никто не пользуется… Третья – через деревню Ла Винья; восемь лет назад там была облава на незаконных иммигрантов, власти всех выгнали, а потом люди мафии за какие-то грехи сожгли деревню… Мы бы тыкались по этим дорогам неизвестно как долго…

– Мы могли найти следы от колес, – резонно заметил Андрей. Он запомнил рисунок протектора, оставшийся на дороге.

– Не получится, – возразил Чичо. – На прошлой церемонии общения с духами люди из деревни молили папу Легбу о дожде. И не поверите… – Чичо распахнул до упора глаза. – Нигде в округе дождя не было, а над деревней и немного севернее он пролился! Подошла громадная туча, выплеснула воду… На дорогах все раскисло, и не уверен, что мы найдем следы. Зато теперь мы точно знаем, куда поедем…

Старик раздраженно гримасничал, подавал какие-то знаки, словно отмахивался от назойливой мухи: уходите же отсюда, уходите! Сделали свое дело, получили чего хотели, ступайте прочь!

Никто не возражал – оставаться на «обед» в благословенной папой Легбой местности как-то не хотелось. Десантники прыгнули с крыльца, Крикун сунул в рот два пальца и разбойничьим свистом разогнал ребятню, разбирающую «Чероки» на запчасти.

– Приметы есть у автобуса? – спросил Андрей. – Ну, белый – понятно, здесь все автобусы белые. А еще?

– Не знаю, – простодушно пожал плечами Чичо. – Автобус… как это сказать по-русски… не очень вместительный. Номер неизвестен – фирма пропала, никто не скажет. Какая разница? Ты думаешь, Эндрю, что мы перепутаем этот автобус с другим – в той местности, где не водятся никакие автобусы? А-а, вспомнил… Автобус не новый, и на борту у него вот такая надпись, ее разглядел один из парней в деревне Умгуба – его когда-то обучали грамоте. – Чичо послюнявил зачем-то палец и вывел на пыльном капоте: «[email protected]». – Это что-то связанное с автобусными перевозками. Возможно, этот автобус был закуплен в Испании…

Андрей рассмеялся. Все посмотрели на него с удивлением.

– А что смешного? – не понял Генка.

– Да так, не обращайте внимания, – отмахнулся Андрей. – Буква «j» в испанском языке читается как наша «х».