«Вот только что таится в этом мраке? Наверняка какие-нибудь мутанты…»

Рухлядь вверху застыл перед расширенной дырой в ожидании приказа от хозяина. Громобой бросил в сторону «питомца» рассеянный взгляд и послал мысленную команду. В следующий миг громадный стальной паук, прижав к ржавому корпусу все свои многочисленные манипуляторы, спрыгнул вниз и приземлился на то же самое место, что и нейромант. Эту «посадку» несчастная гнилая дверь пережить уже не смогла – просто рассыпалась в труху под тяжеленным био, да и вся груда строительного мусора как-то просела к центру, образовав этакий «кратер имени Рухляди». Впрочем, здешний хлам мало волновал Громобоя; главное, био остался цел и невредим. Нейромант отряхнул запачканный плащ и запоздало понял, что при падении потерял один из своих пистолей.

«Вот ведь гадство!» – подумал бородач, зорко оглядываясь по сторонам.

Подумав, он отдал Рухляди команду включить головной фонарь. Пусть монстры из мрака идут на свет, пусть. Они ведь не будут ждать, что этот пресловутый «огонек» в конце тоннеля означает для них быструю смерть. А потом клинок Рухляди взлетит и опустится, оборвав никчемную жизнь очередной кровожадной твари, слоняющейся по подземельям в поисках прокорма…

Естественный отбор, как он есть. Выживут только наиболее приспособленные.

К счастью, головной фонарь био помог отыскать оброненный ствол – тот обнаружился у стены, щедро присыпанный рыжей кирпичной крошкой. Нейромант не сдержал победной улыбки; он уже настолько привык к стрельбе «по-македонски», что, вероятно, чувствовал бы себя калекой, лишившимся одной руки…

«…как Бо».

Покосившись в сторону крылатого падальщика, Громобой сказал:

– Идем в тоннель. Где-то там, должно быть, выход. Через дыру в потолке все равно уже подняться не выйдет… хотя если что ты найдешь где-то в окрестностях громадного рукокрыла…

Судя по тому, что бабочка осталась неподвижно сидеть на трубе, нетопырей в округе не было.

– Что ж, я, честно говоря, особо и не рассчитывал, – со вздохом сказал нейромант и, пропустив вперед Рухлядь, устремился следом за ним.

Не успели они отдалиться от груды хлама и на десяток метров, как сверху послышался топот множества ног. Остановившись, Громобой повернулся и уставился на дыру в потолке…

…из которой буквально в следующий миг вывалился достопамятный тур.

Выпучив глаза от неожиданности, бородач смотрел, как рогатый мутант, неловко кувыркаясь, падает вниз. Громобой примерно догадывался, чем это может закончиться, но все равно наблюдал за происходящим с неподдельным интересом.

И болезненно скривился, когда тур вполне ожидаемо приземлился на спину и сломал себе шею.

– Добей его, – буркнул Громобой, глядя, как мутант, брызжа пеной, бьется в конвульсиях.

Рухлядь послушно устремился к туру. Подойдя, био без лишних раздумий вогнал меч в судорожно вздымающийся и опускающийся бок. Тур взвыл дурным голосом и выгнулся дугой, однако его мучения продлились буквально пару мгновений – после этого последние силы улетучились, и мутант издох.

Громобой смотрел на мертвого тура без тени сожаления. В конце концов, эта тварь хотела его убить, поэтому сочувствовать ей бородач не смог бы при всем желании. Однако вид покойного мута пробудил в душе нейроманта совсем иное чувство…

Глядя на окровавленного тура, Громобой вдруг вспомнил, что не ел с самого утра. События, которыми нынешний день был попросту перенасыщен, отвлекали от будничных мыслей, но едва возникла небольшая пауза, и голод напомнил о себе во весь голос. Нейромант покосился на бабочку, чьими глазами за ним приглядывала Бо, после чего мысленно подозвал Рухлядь. Био подошел к хозяину и распахнул грузовой отсек, где хранились скудные пожитки отряда. Поколебавшись, Громобой вытащил банку с консервами и, вогнав в крышку нож, в считаные мгновения открыл тушенку. Запах ударил в нос, и нейромант взволнованно облизал пересохшие губы. Дрожащей рукой вытащив из внутреннего кармана плаща помятую ложку, бородач принялся жадно есть. При этом Громобой стеснялся повернуться к крылатому падальщику, дабы не дразнить Бо понапрасну.

«Обидится еще, – подумал нейромант. – Она там, наверху, переживает за меня, а я тут жру…»

Впрочем, бабочка, конечно же, прекрасно видела, чем занят бородач. Поэтому Громобой максимально быстро доел тушенку и, швырнув пустую банку обратно в грузовой отсек, велел Рухляди закрывать дверцу.

– Что ж, пошли? – бросив оценивающий взгляд на крылатого падальщика, спросил Громобой.

Рухлядь снова возглавил шествие. Его головной фонарь замечательно освещал дорогу.

«Интересно, куда ведет этот тоннель? – думал Громобой, следуя за верным «питомцем». – И кто в нем может обитать?»

Ответа пока что не было.

Странный отряд из бабочки-падальщика, хомо и био шагал в глубь подземелья под осточертевший скрип шарниров.

* * *

– Убью! – ревел нео. – Порву!

Поморщившись, Танг повернулся к нео и крикнул:

– Да заткнись ты! И без того тошно!

– И тебя порву! – приподнявшись на локтях, с ненавистью прорычал дикарь. – Ноги, сука… ноги!..

Он снова без сил упал на бетон и принялся кататься по полу, сходя с ума от боли и безысходности. Пленники наблюдали за ним с раздражением, но втайне немного сочувствовали мутанту. По крайней мере, Танг искренне считал, что ни одна тварь на свете не заслуживает подобных мучений. Те же дикари, насколько знал темноволосый воин, никогда не пытали своих жертв. Для них хомо были всего лишь ходячими кусками мяса – просто их не получалось сожрать так же легко, как, например, крысособак. То есть люди для нео – это, по сути, еда, а разве придет кому-то в голову издеваться над едой?

Угрюм же, похоже, являлся настоящим садистом, и в своей ненависти к нему что хомо, что нео были совершенно единодушны.

Безногий дикарь, видимо, истратив последние силы, замер на правом боку. Вскорости до ушей пленников донесся его оглушительный храп.

– Поорал, поспал, опять поорал… – проворчал Агап, хмуро глядя на мутанта. – Странно, что кровью до сих пор не истек.

– Видно, Угрюм чего-то с ним… наварганил, – предположил Танг. – Крутился ж он рядом с ним, колдовал что-то…

– Наверняка еще какую-нибудь дрянь ему вколол. Как нам с тобой. Только вот зачем ноги отнял?

– Не знаю. Лишь бы к нам не пришел за тем же самым.

– Да не дай Бог, – невесело усмехнувшись, пробормотал Агап.

Справа заверещал рукокрыл. Этот жил в схожем с дикарем режиме – то забывался сном, то кричал во все горло, то снова отрубался.

– Уже б пристрелили лучше, – буркнул Агап, с ненавистью глядя на нетопыря. – Чем вот так мучиться.

Танг хотел подбодрить соседа, сказать, что все не так уж и плохо, но тут вдалеке снова послышались шаги. Пленники обменялись красноречивыми взглядами: похоже, их молчаливый тюремщик снова решил наведаться в свое царство боли и ненависти.