Блехер думал с минуту, а потом просиял.

– Поищите в наших фондах, – потребовал он у знакомой рыженькой ассистентки. – Можете убрать трубу из записи императора? – Девушка кивала. – И наложите на это место правильную музыку.

Она возилась минут двадцать. Доктора и развлекаемые ими посетители устали ждать.

– И что? – очень скептически осведомился Максим Максимович.

Ему дали послушать на четырех дорожках, потом на шестнадцати. Хотели больше не усложнять, но Государь выбрал именно тридцать две, еще досадуя на примитивность аппаратуры.

– Это ли не доказательство, что у миропомазанных в голове больше каналов, чем у нас с вами? – спросил шеф безопасности.

Врачи переглянулись.

– Может, человек просто музыку любит, – сказал Фунт. – Разбирается.

Карл Вильгельмович второй час таскался за прекрасной графиней Ливен – да-да, они помирились, а что делать-то? – по Торговым рядам напротив Красной площади, и любовался то на стеклянный потолок, то на фонтан, пока Юлия выбирала меха.

Роботы-модели с перестраивающейся под клиента фигурой демонстрировали ей то куртку из снежного барса, то огненно-рыжий топ с лисьими хвостами до полу, то шубу-ротонду из диких соболей. Графиня примеряла все это уйму времени и каждый раз, появляясь из гардеробной, требовала восхищения.

Алекс изнывал. Лучше бы он отправился с Аськой и Марусей в «Мюр и Мюрелиз» – так именовали «Детский мир», потому что всем казалось красивым старинное название: точно котенок под елкой шебуршит лапками по пакетам с подарками, рвет коготками оберточную бумагу и вот-вот уронит дерево, разбив шары.

Там, по крайней мере, и девчонкам радостно, и ему не скучно. Говорящие куклы, выше их. Динозавры с ходилкой и рычалкой. Железная дорога с крошечными человечками, которые сами загружаются и выгружаются, выгуливают собак, бегают от полицейского с пакетом и дубинкой, требующего прибрать за питомцами. Прикольно!

А тут сиди и смотри, как одна и та же женщина появляется в разных мехах. На его взгляд, лучше наоборот: пусть шкура будет одна, а бабы разные. Но нет! Юлия никогда ничего не покупала, предварительно не перемерив полмагазина и не доведя продавца до белого каления – пусть знают свое место! Подчеркивать превосходство для нее было так же важно, как и сам выбор подарка. Дома графиня была окружена только живыми слугами – редкое и дорогое удовольствие, – существовавшими исключительно для того, чтобы молча сносить ее выкрутасы. В подобные минуты Кройстдорф чувствовал себя одним из этого бесконечного штата. Молчи и слушай.

Правда, Карл Вильгельмович не приползал со шнурком от «Звезды Япета» в зубах. Да и сам камень, по его настоянию, графине пришлось отдать. Однако заплатить за отказ от игрушки предстояло дорого. Влачась по меховым рядам, шеф безопасности понимал, что платит сию минуту, не только деньгами, но и временем, нервами… Пускай раскошеливается, если хочет быть с ней. Тут вставал главный вопрос: хочет ли? Конечно, Рождество в одиночестве – тяжелое испытание, он не мальчик. Да и статус требует…

Юлия наконец выбрала горностаевую накидку с разрезами. Кройстдорф поплелся к аппарату для приема кредиток. По дороге справа возвышалась витрина для украшений из кристаллов. Ливен туда и не посмотрела бы. Но сегодня в ней представляли нечто особенное – перстень Снежной Королевы – витая, как узор на морозном стекле, оправа с мириадами хрусталиков, ограненных бриллиантовой крошкой. Ярко-синий продолговатый камень – прозрачный, как зимнее небо вдали от города, над ночной дорогой. Стоит дороже, чем белое золото с сапфирами, еще раз доказывая, что по-настоящему ценится только работа.

– Ручная огранка, – затараторила продавец, – для очень разборчивых клиентов. Конечно, не всякому по карману. Один экземпляр.

Алекс сразу представил перстень на руке Елены. «Интересно, какой у нее размер? Вроде не должно падать».

– Ты скоро?

Он закрыл витрину спиной, чтобы прекрасная графиня не заметила истинного шедевра, и кивнул продавцу. Дошел-таки до аппарата и чуть не опустошил карточку. Меха-то недешевы, а уж заветное рождественское чудо – тем более.

Теперь предстояло ломать голову, как передать? И что почувствует Коренева, вскрыв коробочку? Вернет? Или есть надежда?

* * *

Долго мучиться дилеммой не пришлось. Музыкальная метаморфоза «Фобии мадам Фи-фи» ждала в Большом театре. Смотрят все, значит, положено. Дождавшись большого императорского выезда, Кройстдорф взял свою даму в ложу и поминутно отлучался к августейшей чете.

– Да сядьте вы уже здесь, – сказала ему императрица. – Слепой заметит, что вам с графиней Ливен тесно в одной ложе.

Добрая Татьяна Федоровна, урожденная принцесса Гессен-Баденская, умела, если надо, резать правду. А в отношении Юлии считала такое поведение своим долгом. Ну не нравилась эта дама царской семье!

Что поделать, если они с Максом предпочитали первую жену Кройстдорфа. Командор Анастасия Волкова умела держать себя. Без подобострастия, без фамильярности – редкое качество. «А эта… вот уж кто выскочка!»

В чувствах императрицы было много женского. Маленького роста, далеко не красавица, она принадлежала к типу дам, согревающих душу. Недаром Государь так дорожил ею. Ливен же при всей своей красоте душу холостила. Ее многие недолюбливали. А вот Татьяну Федоровну обожали до восторга. Едва ли не так же сильно, как императора. Что греха таить, в преданности Максиму Максимовичу у подданных была изрядная доля преданности лично ей.

– Чего вы мотаетесь? – Царица поймала шефа безопасности за рукав. Сядьте и сделайте вид, будто беседуете с нами. Она не посмеет предъявить к вам претензии.

«Еще как посмеет!» – подумал Карл Вильгельмович.

В это время в партере на второй ряд с краю сели две дамы. В связи с императорским выездом следовало являться при параде. Если не платье в пол, то хотя бы нечто дорогое, феерическое, захватывающее. Одна и была одета, как маленький принц. Вторая – это надо же догадаться – джинс с кружевным гипюром по всему полю широкого отложного воротника и по подолу юбки. Татьяна Федоровна немедленно навела резкость театральных линз. Изысканно – на заметку.

Она видела, что и Кройтсдорф смотрит в ту же сторону. Но его явно интересовали не туалеты.

– Куда вы уставились?

Карл Вильгельмович не слышал.

Елена вместе с Галей Резвой занимали свои места. Им тоже хотелось на «Мадам Фи-фи», билеты были куплены еще за полгода до события и стоили четырехмесячного жалованья. Но надо же сделать себе подарок к празднику!

Неожиданный бонус – приезд августейшей фамилии и высших лиц двора – совсем не обрадовал Кореневу. Пока Галя с интересом рассматривала императорскую ложу, ее соседка даже не повернула головы. Это могло бы выглядеть невежливо, если бы Карл Вильгельмович не чувствовал, что ей стыдно, до сих пор стыдно за случившееся в телепорте и она готова сквозь землю провалиться, только бы не видеть царя.