– У вас все нормально?

– У меня? Нормально. Еду в поезде. Смотрю «Двенадцать стульев» с Арчилом Гомиашвили. Смеюсь. Через час буду в Киеве.

Только теперь я обратил внимание, что за окном уже стемнело.

– Аня! Аня…

– Что, Руслан?

– Вы… В общем, когда будете дома, наберите меня и скажите, что добрались нормально. Ладно? Аня, давайте я буду каждый день вам звонить и спрашивать, как у вас дела. Вы не против, Аня?

– Интересно… Вы всегда такой активный?

– Вы не против, Аня?

– Хорошо. Если вам от этого легче. Вам же первому надоест.

– Не надоест, Аня! Не надоест! Знаете… Я приеду в Киев… К вам… Короче, через неделю… две… Аня, слушаете?

– Как же ваша работа?

– Закончу ее быстренько и приеду к вам. Договорились, Аня?

– Попробуйте. До свидания, Руслан.

Теперь – еще один звонок. Не хочется его делать, но другого выхода нет.

– Марина, здравствуй, снова я.

– Синельников, ты забываешь обо мне на два года, чтобы потом терроризировать по сто раз в день? – Тон бывшей жены был скорее устало-равнодушным, чем раздраженным.

– Слушай, я понимаю, что выгляжу глупо, но мне опять нужна твоя помощь. На этот раз не совет. Такая ситуация… Можно, я немного поживу на даче?

– Что? Ты совсем сдурел? С какой стати?

– Марин, там все равно никто не живет и жить не собирается. Я переночую там две ночи, ну, пусть три, потом придумаю что-нибудь другое.

Дача принадлежала родителям Марины. Они купили ее за сущие копейки, сначала обрадовались – природа, тишина и уют. Но дело было летом, их прельстили символические деньги, а когда разобрались, что и как, было поздно. Дело в том, что к дачному поселку не провели электричество и проводить пока не собирались: у поселковой администрации возникли неразрешимые финансовые проблемы. Не то чтобы жить – отдыхать в доме, где нет электричества и который нельзя элементарно отапливать, никто не хотел. Поэтому домик большей частью пустовал. Продать его за ту же цену было невозможно, а дешевле – все равно что отдать даром.

– Синельников… Руслан… Послушай… – Мне показалось, что Марина начала говорить со мной, как с маленьким ребенком. – Я не знаю, что с тобой сегодня происходит. Ты свалился как снег на голову, рассказал не то чтобы страшную, но уж точно – странную историю. А ближе к вечеру хочешь от кого-то спрятаться, я так понимаю?

– Понимай как хочешь. Только помоги.

– Подожди секунду, мне надо подумать. Лучше я перезвоню.

Не дожидаясь ответа, Марина прервала связь. Я подхватил телевизионный пульт и начал искать «5 канал», но там уже зарядили политическое ток-шоу. Новостей не дождаться. Раздался телефонный звонок – Марина, и пяти минут не прошло.

– Ты там живой?

– Не смешно!

– Согласна. Значит, так, Руслан: проблему твою я смогу решить. Но в последний раз и – временно. Учитывая необычные обстоятельства…

– Конечно, конечно!

– Приезжай ко мне. Хватай тачку, я жду прямо сейчас. Первое попавшееся не бери, пройди метров сто-двести, потом лови попутку, не ленись. Так надежнее.

– Лечу!

Банковскую карточку я сунул в боковой карман куртки, он на «молнии». Немного наличности в кошелек. Подумал – и выгреб из конверта-копилки все, что было. Денег мало не бывает. Что мне еще нужно? Пока ничего. Погнали!

Чтобы поймать «грача», надо было пройти дворами к проспекту.

Марина не зря намекнула на опасность, которая может исходить от такси. Пускай у меня даже развилась шпиономания: под видом таксиста тебя всегда может подхватить переодетый филер или бандит. Лучше уж случайная попутка.

Идти пешком вдоль трассы скоро надоело, и я поднял руку, голосуя. Три автомобиля проехали мимо. Потом показался огонек такси, я резко опустил руку. Такси было притормозило, но я демонстративно отвернулся, и машина убралась восвояси. Я прошел еще несколько метров вперед. Моросил дождь.

Впереди сверкнули фары. По встречной ехало авто. Машинально вскинул руку, и машина, мигнув фарами, плавно развернулась. Ничем не приметный «опель», за рулем – мужчина в джинсах, светлой рубашке и коричневом велюровом пиджаке с заплатами на рукавах.

– Помочь, мастер? Спешишь куда?

– Ага. На Алексеевку поедем?

– Садись. Все равно катаюсь.

– Сколько?

– Не парься. Договоримся.

Я сел, захлопнул дверцу.

– Что вы все хлопаете, – проворчал водитель, включая дворники. – Смотри, зараза, как сейчас припустит… не люблю дождь, вот не люблю – и все тут!

Я молчал. Желания поддерживать необязательный разговор со скучающим мужчиной не было совершенно. Видимо, он это понял, и некоторое время мы ехали молча.

– Куришь? – нарушил он молчание.

Я покачал головой.

– Ничего, если я покурю?

– Ради бога! Вы у себя дома… В смысле, ваша же машина…

Держа левую руку на руле, правой водитель достал из кармана пиджака сигареты. Ловко стукнув ногтем по дну пачки, вышиб одну, подхватил губами, кинул пачку на приборную доску.

Я проследил за его движением. Невольно задержал взгляд на пачке.

И прикипел к ней глазами. Сегодня я уже видел такие сигареты. Сегодня их уже курили при мне.

«Филипп Морис».

Из того же кармана водитель достал дорогую зажигалку – я не разбираюсь в них, но в кино только такие и показывают – «Зиппо», кажется. Прикурил, убрал зажигалку обратно. Покосился на меня, снова перевел взгляд на дорогу.

Совпадений не бывает.

– Начальник, тормозните-ка. – Я старался ничем не выдавать мандража.

– Мы ж не приехали еще вроде…

– Я передумал. Тут выйду, не все дела еще решил. В общем, не хочу уже туда ехать. Не ждет меня там никто.

Мужчина выпустил струю дыма в приоткрытое окно и спокойно продолжал ехать. Он и не собирался выполнять мою просьбу.

– Стойте, говорю! Рассчитаюсь, как за полную дорогу!

В ответ – тишина. В отчаянии я дернулся, пытаясь схватить руль. Но мужчина неожиданно перехватил мою руку, а потом резко двинул локтем, попав прямо под горло. Дышать вдруг стало нечем, я закашлялся и отодвинулся ближе к дверце. Когда рябь в глазах прошла, я схватился за ручку, собираясь выпасть на ходу, – и будь что будет.

Клац! Водитель заблокировал все дверцы.

– Сидите спокойно, Руслан. Не надо делать резких движений.

Теперь со мной говорил уже не скучающий мужик, а серьезный, знающий свое дело профессионал. Метаморфоза была такой неожиданной, что у меня на какое-то мгновение отняло дар речи. Ненадолго – меньше чем через минуту я смог выдавить из себя: