— А если я откажусь? — упавшим голосом произнесла Веретенева. Похоже, уже понимая, что проиграла.

— А если вы откажетесь, то я как честный человек просто обязан буду пойти в милицию и рассказать о том, что видел в больнице… Выбирайте. Решать вам. И заметьте, я на вас не давлю. Ведь в любом случае решение зависит только от вас. Я не пристал к вам с ножом к горлу с требованием передать мне акции. Вы вправе принять любое решение. Какое пожелаете.

— А где гарантии, что после того, как я передам вам акции, вы не отправитесь в милицию и не расскажете то, чем угрожаете?

— Ну зачем же так плохо обо мне думать? — радостно воскликнул Петров. Он уже понял, что победил. Ольга наверняка сделает так, как он хочет. — Мне ведь не за что вам мстить. Я вам, наоборот, должен быть благодарен. Мне всего лишь нужен контроль над «Империей грез». А до вас мне ровным счетом нет никакого дела.

— Хорошо, — совсем поникла Веретенева. — Я согласна. Только вы же понимаете, что это не может быть так скоро. Придется подождать, пока мои адвокаты…

— Это лишь вопрос времени, — перебил ее Петров. — Согласны, вот и славно. Я думаю, что мы договорились.

После этого в соседнем кабинете все стихло, до меня доносился лишь какой-то шорох. Похоже, что разговор окончен.

— Всего доброго, Ольга Геннадьевна, — произнес Петров. — Я позвоню вам.

Я услышала, как открылась и закрылась вслед за ним дверь. Олег Васильевич убрался восвояси, и Веретенева осталась одна.

Я раздумывала, как мне поступить. Пойти к Ольге сейчас же и сказать ей, что я все знаю, или же подождать? Хотя какой смысл ждать и чего? И я решила отправиться сразу же. Тем более что сама Ольга, кажется, не собиралась уходить.

Я взяла сумочку и вышла из кабинки. Разыскав в зале официантку, я расплатилась и направилась к соседнему кабинету, где в одиночестве сидела Веретенева.

Постучав в дверь, я толкнула ее и вошла. Ольга сидела за столом, уставившись пустым взглядом в стену. В руке она держала наполовину опустошенный бокал с каким-то напитком, который при мне осушила до дна. Веретенева была так погружена в свои мысли, что даже не заметила моего появления.

— Оля… — негромко позвала я ее.

Веретенева вздрогнула и подняла на меня глаза.

— Вы?.. — изумленно проговорила она.

— Да. Здравствуйте еще раз. Мне нужно с вами поговорить… — я присела на стул напротив.

Веретенева сразу же засобиралась. Она схватила сумочку и принялась запихивать в нее сигареты и зажигалку.

— Вы извините, Таня, но я сейчас не могу… У меня нет времени. Давайте как-нибудь в другой раз… — Веретенева поднялась и бросила на меня мимолетный взгляд. Ей даже не пришло в голову удивиться, откуда я узнала о ее местонахождении.

Я протянула руку и взялась за ручку ее сумочки.

— Не торопитесь, Ольга, — проговорила я. — Это срочно. И очень важно… Нам нужно поговорить именно сейчас. Я была в соседней кабинке и слышала весь ваш разговор с Петровым.

После моих слов Ольга побелела как мел и судорожно принялась хватать ртом воздух. Она смотрела на меня широко распахнутыми от ужаса глазами, не в силах вымолвить ни слова.

— Сядьте, — кивнула я на стул, стараясь говорить мягко. — Давайте побеседуем…

Веретенева упала на стул, бросив на стол перед собой сумку. Она рассеянно принялась копошиться в ней, пытаясь отыскать сигареты. Когда она наконец справилась с волнением и прикурила, держа сигарету трясущимися пальцами, то посмотрела на меня и произнесла:

— А вам что от меня нужно? — потом сделала несколько резких затяжек и отвернулась. — Квартиру, дом, машину? — отрешенно спросила она.

— Меня вполне устраивает мое материальное положение, — холодно произнесла я. — Я хочу поговорить с вами совсем о другом.

Ольга молчала, обиженно поджав губы. Казалось, что это не она преступница, убившая собственного мужа, а я законченная сволочь, старающаяся чем-то оскорбить приличную женщину.

— Вы действительно сделали это? — спросила я, хотя и так понимала, что Ольга фактически призналась в совершенном преступлении.

Веретенева молчала. Да и что она могла сказать? Не признаваться же теперь и мне в том, что она, возможно, намеренно не позвала сестру или врача, когда поняла, что жизнь ее мужа висит на волоске… Что она просто стояла и смотрела, как из Веретенева утекает жизнь…

— Почему вы согласились передать акции Петрову? — спросила я.

— Но вы же все слышали, — раздраженно бросила Веретенева. — Зачем вы спрашиваете?

— Но ведь он бы не смог ничего доказать.

— Он все видел…

— Ну и что?

— А я практически призналась в том, что совершила.

— Да какая разница? — возмутилась я. — Ольга, вы, кажется, не понимаете! Петров в суде ничего бы не доказал.

— Но он видел! — почти в истерике закричала Веретенева.

— Да и бог с ним, — успокоительно произнесла я. — Но ведь никаких других доказательств вашей вины нет. И если бы вы отказались отдать ему акции, то ничего страшного бы не произошло. Нет, я, конечно, ни в коей мере не покрываю вас. Просто мне удивительно, почему вы так легко согласились на это…

— Но ведь он видел… — повторила Веретенева.

— Но ведь больше никто не видел. А его слов было бы недостаточно.

Ольга взглянула на меня глазами, в которых была одна лишь безысходность.

— Но у него было мое признание…

— А зачем вы вообще признались? Да и потом, мало ли что вы сказали ему сейчас? На суде вы вовсе не обязаны повторять все и признаваться.

— Он записал наш разговор на диктофон, — убитым голосом проговорила Веретенева и опустила голову. — Конечно, я не должна была признаваться ни в чем. Но я так испугалась… и растерялась…

— На диктофон? А с чего вы это взяли?

— Когда он уходил, он показал мне диктофон.

Я вздохнула. Глупо все получилось. Веретенева сглупила, потому что практически признала свою вину, а я — потому что не послушалась косточек, которые предупреждали меня, что я могу обмануться в своих надеждах…

— Все равно, Оля, вы не должны соглашаться на условия Петрова. А вдруг это он убил Егора?

— А что теперь можно сделать? — вздохнула в свою очередь Ольга. — Поздно…

— Ничего не поздно. Не идите у него на поводу. Вам надо заявить в милицию о том, что вас шантажируют…

— Ну, конечно, — невесело усмехнулась Веретенева. — И подписать тем самым себе приговор. Ведь тогда мне придется рассказать все о том, чем именно он меня шантажирует…

— Да… — согласилась я. — Если бы не диктофон, то Петров ничего не смог бы доказать. Хотя существует вероятность, что никакой записи он не вел, а просто решил вас припугнуть.