— Да нет, вроде бы все, — произнесла я, раздумывая, не надо ли мне еще чего от Кири.

— Тогда всего хорошего, — сказал Володька, и мы попрощались.

* * *

Поговорив с Кирей, я сварила себе крепкого кофе и устроилась в кресле, запасшись сигаретами. Мне хотелось тщательно обдумать все полученные сегодня сведения. А случилось сегодня немало: нападение на Веретеневу, шантаж Петровым Ольги…

Я была уверена, что Олег Васильевич каким-то образом причастен к смерти Егора. Не могли же так просто совпасть его охота за акциями «Империи грез» и преждевременная насильственная смерть одного из наследников? По крайней мере в таком случае все выглядит довольно логичным. Закономерно и то, что сначала Петров избавился от главного и самого серьезного наследника отцовского состояния — от его сына.

А как только наследница осталась одна, Олег Васильевич предпринял решительные действия по запугиванию ее. Уж не знаю, случайно ли он оказался тогда в больнице, когда Ольга не позвала медиков при отключении аппарата искусственного дыхания, или же следил за ней, предчувствуя подобную развязку. Но в любом случае теперь это уже неважно. Важно то, что он на самом деле все видел и теперь имеет возможность шантажировать Веретеневу.

Ольга, конечно, большая дура. Нет-нет, я ни в коем случае не оправдываю ее мерзкий и преступный поступок. Но уж если ты решилась на такой шаг, надо быть последовательной и идти во всем до конца.

Если Веретенева, избавившись от мужа, рассчитывала на его состояние, то как она теперь могла так легко отказаться от столь крупной его части? От едва ли не самого лакомого и жирного куска? Мне этого было не понять…

Почему она пошла на поводу у Петрова и согласилась передать ему требуемую часть акций? Я бы действовала иначе. Ведь теперь невозможно доказать, от чего именно умер Веретенев-старший. Официальный диагноз — остановка сердца. А как там выяснишь, почему конкретно остановилось сердце — потому, что человек перенес инсульт и находился в коме, или же потому, что отключился аппарат, который никто вовремя не включил?

Петров ни за что не смог бы доказать вину Ольги, а она сама дала ему возможность запугать себя и взять на крючок. Действуя подобным образом, Олег Васильевич, похоже, мало надеялся на победу. Ведь шансы, что Ольга купится на его блеф, были минимальны. Но Веретенева так испугалась, что дала возможность Петрову действовать нагло и откровенно.

Представляю, как обрадовался Петров, когда Ольга полностью признала свою вину, практически подтвердив ее перед ним, и согласилась отдать акции…

Да, что ни говори, а Олег Васильевич — тот еще пройдоха. Решительный и расчетливый человек, ради достижения своих целей готовый пойти на все. В таком молодом возрасте достичь столь многого… Да еще и без протекции… Ушлый тип.

Я испытывала крайнюю неприязнь к Петрову и сама не могла себе объяснить, в чем ее причина. Ну не нравился мне этот шустрый и пронырливый человек, и ничего я не могла с собой поделать.

А что касается нападения на Веретеневу сегодня после поминок, то здесь стоило призадуматься. Я не была на сто процентов уверена, что похищение пытался организовать Петров, но все указывало именно на него. Насколько я могла просчитать его шаги, я видела, что все время оказываюсь права.

И то, что он не повез Веретеневу домой из кафе, когда на нее должны были совершить нападение… Хотя Ольга и утверждает, что сама решила пройтись пешком, это еще ничего не значит. Столь способный молодой человек, как Олег Васильевич, мог запросто подтолкнуть Ольгу к этому решению, обставив все так, будто бы идея была ее собственная.

И то, что после неудачи с похищением Петров сразу же позвонил Ольге, тоже говорило не в его пользу. Хотя тут я, конечно, немного ошиблась. Я была уверена, что Петров вызовет из дома Ольгу любым способом, чтобы снова организовать нападение на нее, но вышло по-другому. Впрочем, и это не говорило в пользу Петрова. Не похищение, так шантаж. Тоже не характеризует человека с положительной стороны.

Так я просидела еще какое-то время, размышляя обо всем случившемся, как вдруг внезапно зазвонил мой сотовый, который я забыла отключить, когда вернулась домой. Я вздрогнула от неожиданности и поднялась с кресла, чтобы ответить на звонок.

На дисплее высветился какой-то незнакомый мне телефон, и я, недоуменно пожав плечами — кто бы это мог быть? — сняла трубку. Не успела я еще и рта раскрыть, чтобы произнести привычное «алло», как трубка буквально взорвалась истеричным женским голосом:

— Таня! Татьяна!!! Помогите мне!

Я не узнала, кому принадлежит голос, и, стараясь сохранять спокойствие, спросила:

— Алло, кто это?

— Это Ольга! Веретенева! — выкрикнула женщина. — Таня! Мне страшно! Помогите мне!

— Где вы? Что случилось? — принялась я задавать вопросы.

— Я… я на улице, — начала бормотать Веретенева. — Я не знаю, где я. Где-то в центре… Недалеко от того места, где мы были в кафе…

— Что случилось, Ольга? — снова спросила я, пытаясь хоть немного прояснить ситуацию.

— Помогите мне, Таня! Я боюсь! — причитала Веретенева. — Я ужасно боюсь! Меня снова пытались увезти… Заберите меня отсюда! Пожалуйста! — она едва не плакала.

Я начала действовать быстро и решительно.

— Оля! — строгим голосом произнесла я, по опыту зная, что прекратить истерику может только человек, который собран и решителен. — Во-первых, постарайтесь успокоиться. Я знаю, что это непросто, но все же соберитесь с силами. Я уже еду за вами. Вы только никуда не ходите и постарайтесь узнать то место, где находитесь.

Не выпуская трубку из руки, я торопливо натягивала кофту, попутно засовывая ноги в сапоги. Кажется, Ольга немного пришла в себя. По крайней мере, она уже не орала истерично, а начала говорить более спокойно.

— Я… я… кажется, недалеко от Горького… Это где-то во дворе… Я боюсь. Приезжайте за мной, пожалуйста… — Веретенева чуть на плакала.

— Я уже еду. Оля, не волнуйтесь, — говорила я, выходя из квартиры, наспех застегивая шубу и пытаясь одновременно вставить ключ в замочную скважину. — Вы во дворе?

— Да… Я забежала сюда, сама не помню как. А теперь боюсь выйти на улицу… Они, наверное, где-то рядом… — голос Ольги стал еще более плаксивым, и я услышала, как она принялась тихонько всхлипывать.

— Оля, не плачьте, — успокаивала я ее. — Попробуйте позвонить в какую-нибудь квартиру, попросите, чтобы вас впустили. А потом позвоните мне и скажите адрес. Я буду через пять минут.

— Танечка, быстрее, прошу вас! — умоляла Веретенева. Я уже села в машину и начала заводить двигатель. Спросила, держа трубку возле уха плечом:

— Там есть дома?

— Да… — всхлипнула Ольга. — Тут частный сектор. Только я туда не пойду. Мне страшно…

— Это не страшнее, чем оставаться одной на темной незнакомой улице, — я постаралась не сильно пугать Ольгу, но пустить ее действия в нужном направлении.