Я подалась вперед, задавая этот вопрос, и Рэм, отвечая, тоже наклонился над столом мне навстречу.

– Допросил – нет, – вызывающе улыбнувшись, сообщил он. – А вот таким образом – многих.

«И тебе тоже как следует достанется, – говорил при этом его взгляд. – Подожди только, пока закончится этот день».

– Ну что ж. – Запустив в рот ложечку с последней порцией сорбе, я как следует посмаковала десерт, не отрывая при этом взгляда от Рэма. Затем встала и направилась к выходу. – Благодарю вас за ужин, граф. Очень радостно сознавать, что с вами действительно можно просто поговорить.

Рэм, как и положено, подошел к двери, чтобы меня проводить. Поднеся руку к его лицу, я плавно обвела указательным пальцем контур его губ.

– Всего наилучшего.

– Увидимся завтра. – В его голосе отчетливо звучала угроза.

– Непременно.

Трапеза, на которую съехались родственники его величества, являла собой нечто среднее между ужином и обедом. По времени (первое блюдо подали в шесть часов вечера) это скорее был ужин, но вот разнообразные мясные блюда с овощными гарнирами навевали на мысль об обеде. Голодная смерть высокопоставленным гостям точно не грозила.

Учитывая количество гостей, посещавших прочие дворцовые мероприятия, этот ужин можно было смело назвать тихим и семейным, проходившим, так сказать, в тесном кругу близких людей. За длинным столом (а скорее многочисленными составленными вместе столами) расположилось около сорока человек. Среди них, разумеется, сам король Боливер, его высочество принц Рикардо, герцог Кальво и троюродные братья короля, герцог Отарийский и герцог Монварод с семьями. В случае Отарийского семья состояла из супруги и двоих детей (третий, как и предположил Рэм, остался дома). Монварод, вдовец, прибыл со своим единственным сыном, маркизом Рагийским.

Личность маркиза меня, разумеется, заинтересовала, так что к нему я приглядывалась особенно внимательно. Возраст – лет двадцать пять. Интересный мужчина, брюнет, с чуть тонковатыми, аристократическими чертами лица. Держит себя высокомерно, я бы сказала, надменно. Но, впрочем, знает, с кем и когда это высокомерие следует придержать. С его величеством – сама любезность. Да и с одной дамой на моих глазах сумел договориться об интимном свидании при помощи одних только взглядов.

В самих герцогах внимание привлекало главным образом то, насколько разительно они отличались друг от друга. Герцог Монварод был крупным мужчиной с короткими темно-русыми волосами, бодрым, энергичным, обладателем громкого голоса. Его кузен, напротив, оказался человеком тщедушным, немногословным и даже нервозным. Во всяком случае, его манера постукивать кончиками пальцев по любой подворачивающейся под руку поверхности – будь то столешница, подлокотник или его собственное колено – наводила на мысль о нервном тике. Дочь и сын Отарийского на меня особого впечатления не произвели. Они следовали предписаниям этикета столь скрупулезно, что за их движениями и словами совершенно не просматривался характер.

Помимо перечисленных выше людей, на ужине присутствовали друзья принца, Рэм и Велэско, а также кардинал Монтерей, двенадцать приглашенных супружеских пар (включая нас с Арманом) и несколько одиноких гостий женского пола.

Рэма я встретила почти сразу, едва мы с Арманом прошествовали в обеденный зал. Миньон как раз шел к столу, о чем-то переговариваясь с Велэско. Увидев мой наряд, он резко остановился и замолчал. Глаза опасно сощурились.

Мое нынешнее одеяние наверняка бы одобрили как леди Милони, так и леди Крэнбери. Платье вполне можно было назвать монашеским. Темное, закрытое со всех сторон, никаких вырезов, никакого декольте. Длинные рукава, юбка в пол. «А… что, неужели мне следовало прийти в таком вчера?» – наивно спрашивал мой взгляд.

Гневно сузившиеся зеленые глаза не сулили мне ничего хорошего. Рэм прошел мимо, не здороваясь; ничего не понявший Велэско, послав нам с Арманом приветственную улыбку, последовал за ним.

Трапеза проходила тихо, мирно, ничем не примечательно. Разговор в основном вели герцоги и король, остальные вмешиваться то ли не хотели, то ли не решались, а скорее всего, и то и другое. В итоге особенно оживленной назвать беседу было нельзя; то и дело она и вовсе затухала, хотя раз за разом кто-то из участников пытался ее возобновить. Принц, Рэм и Велэско периодически вполголоса переговаривались о чем-то своем. В отличие от основного ведущегося за столом разговора это общение проходило весело; молодые люди нередко принимались смеяться, хотя продолжали при этом вести себя тихо.

Во время второй перемены блюд некоторые гости вышли из-за стола. Это дозволялось правилами этикета: трапезники получали возможность немного размяться перед продолжением приема пищи, а заодно поговорить в менее формальной обстановке. Сев рядом с Арманом на одну из неудобных, но красивых кушеток, чередовавшихся с креслами вдоль стены, я неспешно обмахивалась веером, исправно играя роль графской жены. И тут заметила, как на точно такой же кушетке Рэм вдохновенно целуется с одной из незамужних гостий! Причем ею оказалась Эстара, та самая посетительница женской половины, что вдохновенно вещала на днях, насколько плохой муж получился бы из Монтерея.

Моему возмущению не было предела. Вот ведь мерзкий мальчишка! Решил таким образом мне отомстить?

Нехорошо прищурившись, я принялась оглядывать присутствующих в зале мужчин, ища средство для собственной мести. Герцогов я, разумеется, отмела сразу, короля и принца тоже. Не так чтобы я была неспособна на интрижку с мужчиной такого уровня. Но я достаточно умна, чтобы не использовать подобных людей в качестве слепого орудия в своей игре.

Мой взгляд остановился на маркизе Рагийском. Хм, а ведь это мысль. И как вы отнесетесь, лорд Монтерей, если через десять минут я стану не менее страстно целоваться с первой шпагой королевства?

Впрочем, от этой затеи я отказалась достаточно быстро. Не стоит разжигать лишние страсти там, где это может закончиться плохо.

Задумчиво мотнув головой, я задержала взгляд на оказавшемся в поле зрения Армане. Губы стали сами собой расползаться в торжествующей улыбке. Действительно, зачем ходить так далеко, когда рядом – мой собственный законный супруг?

Я нежно улыбнулась Арману. Он пока еще не понял и ответил мне теплой улыбкой. Я положила руки ему на шею и притянула к себе, прежде чем он успел сообразить, что происходит.

Наши губы соприкоснулись. Теперь Арман понял и даже попытался отстраниться, но было поздно: мои руки держали крепко. А губы были очень настойчивы. Несколько секунд спустя Арман снова попробовал высвободиться, и снова безуспешно. Конечно, он обладал для этого достаточной физической силой, однако полноценно сопротивляться не позволяла ситуация. Не кричать же при всем честном народе, что собственная супруга пытается совершить над ним насилие! Я же совершенно беззастенчиво пользовалась ситуацией.

– Аделина, что ты вытворяешь? – прошипел Арман, когда я все-таки отпустила его для короткой передышки.