К счастью, Марина сама спасла ситуацию, набравшись по самые уши водкой. Вероятно, не в силах осознать факт своего нахождения в Луговском, в компании двух следователей, запутавшись в своих отношениях с мужем, которого она любила и считала своей собственностью, на которую еще недавно покушались, она не нашла ничего лучшего, чем напиться. Я же, в свою очередь, осознав всю нелепость ситуации, подло помогал ей в этом, подливая в рюмку. Вскоре она обмякла, как подтаявшая конфета, и заплакала. Я растерялся, мне было неудобно перед хозяевами, особенно перед Людмилой, но она оказалась женщиной понятливой и очень доброй. Мы отвели Марину в дом, и Людмила уложила ее спать.

Вернувшись к Михаилу, я продолжил свои размышления относительно мотива убийства несчастных женщин, высказал своему коллеге догадку, что если основной мишенью убийцы была Эмма Китаева, то, возможно, это связано все-таки с большими деньгами, которые перетекли к ней из накоплений именитых литераторов.

Я не рассказал Михаилу о некоторых весьма интересных документах, обнаруженных в квартире Китаевой, – договор с одной немецкой адвокатской конторой, представляющей ее интересы в Германии и уполномоченной отслеживать литературные гонорары Караваева в Европе, а также оформленные по всем правилам нотариальные доверенности на немецком и английском языках с копиями на русском, в которых говорится о том, что и Качелин и Караваев доверяют Эмме Китаевой ведение всех финансовых дел.

Откуда такое доверие к Китаевой? О чем думали или что задумали друзья Качелин и Караваев, когда со всей серьезностью оформляли все эти документы?

Ответ на эти вопросы могла дать мне Катя Мертвая. Сейчас, когда открылись многие факты, в том числе связь Китаевой с литераторами, я бы мог позволить себе задавать интересующие меня вопросы Кате прямо в лоб. Я был уверен, что она все знает, да только не видит смысла что-либо раскрывать. А в свете новых обстоятельств Катя уже не просто близкая подруга Эммы, а ее наследница. Наследница и тех денег, которые были доверены Эмме литераторами, а это больше двух миллионов долларов! Если учесть, что Катя знала о подруге буквально все, то сам бог велел предположить, что она была в курсе отношений между Эммой и литераторами. Причем непростых отношений. Их всех что-то связывало, и доказательством тому были большие деньги, поступившие на счета Китаевой! Конечно же, Левандовская здесь совсем ни при чем! Несчастная Зося погибла исключительно из-за того, что дом ее находился в лесу, а потому явился одновременно и ловушкой, и идеальным местом преступления, где главной жертвой изначально была Эмма. Зосю же убили как свидетельницу.

Но если убийца – Катя Мертвая, то очень трудно представить ее с ножом в руках, эдаким мясником, уверенно всаживающим кухонный нож в мякоть тела подруг. Просто невозможно в это поверить! Разве что она кого-нибудь наняла для этой кровавой работы.

Еще из головы не выходила та молитва, которую услышала в ту ночь в доме Ванеева, прибежавшая туда после убийства мужа. Молитва, как ей показалось, на польском языке. А что, если все-таки приходили убивать Левандовскую, таинственную женщину с загадочным прошлым?

– Так откуда она, Миша? – спрашивал я Евсеева с чувством человека, кружащегося на карусели, которую забыли остановить. – Откуда взялась эта Левандовская?

– Такое впечатление, будто она жила там всегда. Я разговаривал с одной старой женщиной из Панкратово, так она сказала, что в этом лесном доме прежде жила мать Зоси, Катарина, которая поздно родила дочь, причем неизвестно от кого, и что девочка воспитывалась где-то у родственников на Украине, подо Львовом, а когда девочка подросла, мать привезла ее сюда и обучила своему ремеслу, после чего умерла или просто исчезла. Эта женщина высказала предположение, будто Катарина здесь пряталась, возможно, совершила там, у себя на родине, на Украине ли, в Польше, преступление. Иначе как объяснить ее желание жить в лесу вдали от людей? Значит, боялась кого-то…

Наш разговор был прерван шумом подъезжающей машины. Мягкое торможенье, хлопнули дверцы, и за воротами я увидел три женские фигурки. Если бы я был трезв, то сразу же отправил бы их обратно, но этот вечер оказался безумным с самого начала, а потому я решил уж идти до конца, до провального, постыдного конца. Думаю, что виной такого моего легкомысленного поведения было ощущение долгого и утомительного блуждания в потемках нашего с Евсеевым следствия, точнее, полной беспросветности нашего общего дела. Убийца водил нас за нос, пока мы перемешивали в нашем нестройном сознании мотивы, улики, факты, подозрения, свидетельские показания, предположения и великое множество вопросов.

Три подружки, две из которых были тепленькими от принятого алкоголя, а третья казалась самой трезвой и серьезной, нашли Евсеева, с тем чтобы поделиться какими-то своими предположениями, и были сильно удивлены, когда увидели за столом в саду меня. Вот бы они удивились, подумал я, если бы узнали, с кем я сюда приехал и что вообще натворил.

Людмила, потерявшая на время дар речи от такого количества гостей женского пола, приняла их, однако, с видимым уважением и, демонстрируя им свое гостеприимство, накормила их, напоила и, поскольку они так и не смогли стройно изложить свои мысли (что-то бормотали о Болотовой, у которой был мотив убить Эмму из ревности), вскоре тоже отвела их в дом и уложила спать. За столом оставалась трезвая Нора, которая выложила нам с Евсеевым информацию, касающуюся связи Эммы Китаевой с двумя престарелыми и именитыми литераторами. Мы, слушая ее, молча наливались водкой и время от времени качали головой. Нора же пила исключительно вишневый компот, приготовленный Людмилой («Люда, какой вкусный компот! Просто роскошный!»).

Оказывается, литераторы доверили Эмме свои деньги, с тем чтобы она организовала своего рода пансион для людей искусства, для чего и была куплена усадьба в Сухово. И тот факт, что после смерти весь капитал плавно переходит в руки Кати, еще не свидетельствует, по словам Норы, о том, что за убийством стоит она. Катя – кристальной души человек, которая продолжит дело, начатое Эммой, и разовьет его. И помогать ей в этом будет Аня. Нора убедительно просила нас не подозревать Катю и направить все силы на поиски настоящего убийцы. Больше того, она готова была прямо сейчас выдать нам наличными десять тысяч евро на непредвиденные расходы, бензин, оплату внештатных сотрудников, если таковые понадобятся в расследовании преступления. Подкрепляя свои слова, она открыла сумку из крокодиловой кожи и показала нам пачку денег:

– Что я еще могу сделать? Как вам помочь?

Услышав о деньгах, Евсеев сразу, как мне показалось, протрезвел. Людмила же принесла из дома холодное шампанское и хрустальные бокалы, решив взять дело в свои руки и не позволить словам оставаться висеть в воздухе. Деньги, как я понял, должны быть переданы Людмиле, как самой трезвой из компании и заинтересованной в благополучном исходе расследования.

– Что ж, это прекрасное пожертвование, – сказала она торжественно, принимая из моих рук уже откупоренную бутылку и разливая шампанское по бокалам. – Вы, Нора, прекрасной души человек, и знаете, вероятно, насколько сложно нашей правоохранительной системе существовать на те средства, что выделяются государством….