— Хм. Значит, ошибся. Всяко бывает. Мой сослуживец — тамбовский волк.

— Эх, широка Расея-матушка, да податься бедному крестьянину некуда. Разве что за кордон махнуть. А? После таких ужасов, как тут, хочется чего-то спокойного, надежного. Да разве нужны мы там? Это все равно что в лаптях да по паркету.

— Это точно, — подвел я итог беседы.

Задерживаться далее уже не было смысла. Чопорно попрощавшись, я покинул своего старого друга. Несомненно, у него сегодня от переживаний случилось некоторое словесное недержание. Но я за это был совсем не в обиде.

Выйдя на улицу, я зашагал по безлюдному району. Город отдыхал, но где-то здесь затаился жестокий, безжалостный убийца, и я, кажется, догадывался, как его зовут.

Этой промозглой ночью мне некуда было податься. В любом месте меня могли подстерегать нежелательные приключения. Но я зашел слишком далеко, взяв на себя функции частного детектива и не зная наверняка, будет ли мне по плечу эта непосильная ноша. Как ни крути, я являлся в этом деле вполне заинтересованным лицом. От того, как все получится, зависело очень многое, и прежде всего моя собственная жизнь. Отступать некуда. На руках имелись определенные факты. Я поклялся, что любой ценой дойду до победного конца. Иначе быть не должно.

Нужно было позвонить Виктории. У нее я мог узнать, хоть и слабо на это надеялся, некоторые интересующие меня подробности. Насколько они могли оказаться значительными, пока рано было судить. Но сейчас каждая мелочь, каждая зацепка играли на меня, помогая распутать клубок загадок в одну прямую ниточку.

Я принялся искать действующую телефонную будку. Это оказалось в нашем городе не так просто. Начало двадцать первого века, похоже, сыграло с нами злую шутку, обойдя стороной скромное пристанище провинциалов. А может, и сами провинциалы приложили здесь свою бойкую руку. Не суть важно, но я уже около часа бродил по темным безлюдным улицам, тщетно пытаясь позвонить, и это было горькой действительностью.

Из переулка, к которому я подходил, рассмотрев издалека очередной телефон-автомат, вышел, пошатываясь, какой-то субъект. Он остановился, посмотрел по сторонам и двинулся в моем направлении.

«Это что еще за тип? Только его сейчас не хватало», — подумал я. Любая встреча была для меня нежелательна. Но сворачивать было некуда, а бежать — смешно.

— Браток, закурить не найдется? — глухим голосом спросил незнакомец.

— Не курю, — коротко отрезал я.

— Да? Ну извини.

Он побрел дальше, наверное в надежде повстречать другого, курящего одинокого прохожего.

Я перевел дух и посмотрел на свои руки. Они дрожали.

«Что это со мной? Надо быть спокойнее и увереннее в себе… Крепись, Леха. То ли еще будет!» — подбодрил я себя.

Телефон, как и предыдущие его собратья, молчал. Я в сердцах плюнул и отправился продолжать поиски…

Наконец, еще через полчаса блужданий с трудом обнаружив работающий автомат, я опять набрал номер Виктории Штрассер. Время было не самое подходящее для звонка, но меня, несомненно, ждали. Это уже становилось доброй традицией. На этот раз в голосе давней знакомой я почувствовал нескрываемые нотки раздражения. И еще мне показалось, что она была не одна. Впрочем, это еще ни о чем не говорило.

— Здравствуй, моя дорогая красавица! Заранее извиняюсь за столь неожиданный звонок в такое позднее время.

— Ты просто изверг какой-то! Я ждала тебя почти целый день. Мне страшно. Я не привыкла быть одна по ночам. Не нашлось никого, кто мог бы меня поддержать. Алексей, я буквально в отчаянии! Меня возили в морг на опознание. Кошмар какой-то! Как представлю своего мужа, лежащего на стеллаже, такого чужого, безразличного, в сердце словно что-то обрывается! Это ужасно, Алексей. Приезжай, если можешь. Только ты способен успокоить мои расшатанные нервы. Приезжай, иначе я сойду с ума! Я уже звонила тебе домой, трубку никто не поднимает. Куда ты пропал?!

— Успокойся, крошка. Все будет хорошо. У меня есть кое-какие дела. Вот справлюсь с ними, и мы обязательно увидимся.

— Я не могу больше, это выше моих сил. Неужели ты стал такой бездушный и безразличный? Разве тебе непонятно, что это не пустые слова? Хочешь, я сама к тебе приеду?

— Прости, Вика, но встречу придется отложить по не зависящим от меня причинам. Я говорю очень серьезно. Кстати, можно задать тебе один ненавязчивый вопрос? Он меня давно волнует. Ты случайно не знаешь, кто такой Дима Панкин?

— Как ты можешь спрашивать в такие ужасные минуты о чем-то постороннем? Это жестоко с твоей стороны!

— Не волнуйся, дорогая. Если хочешь, не отвечай. Я все равно узнаю то, что мне нужно, из других источников.

Мне показалось, что голос Виктории слегка задрожал. Возникла пауза. Можно было подумать, что моя собеседница с кем-то совещается. Наконец она ответила:

— Какой же ты, Леха, зануда. Дима — один из сослуживцев моего мужа. Очень образованный, интеллигентный парень, душа коллектива. У него очень трудная судьба. Воспитывался в детдоме, служил в Афганистане, а потом создал себе карьеру собственными руками. На таких людях белый свет стоит.

— Скажи, у тебя с ним хорошие отношения?

— Ты что, с ума сошел?! Еще не хватало, чтобы я имела что-то с простым банковским служащим! Ты — другое дело. Мы ведь не чужие друг другу, правда?

— Конечно, дорогая, в этом не сомневайся. Вика, а кто, на твой взгляд, может вести дела Штрассера дальше? Думаю, это вполне своевременный вопрос.

— Ах! Меня такие дела не особенно интересуют. Впрочем, сегодня уже было совещание. Правление банка избрало директором Илью Рахлина. Кстати, Панкин тоже был кандидатом, но отказался. Он человек тихий и порядочный. Банковское дело для него только работа. Ну а чтобы быть директором, надо пахать все двадцать четыре часа в сутки. Уж мне-то известно.

Я чувствовал, что Вика едва сдерживает раздражение. Еще немножко, и она разразится потоком самой отборной брани в мой адрес. Это обстоятельство меня несказанно забавляло. Я брал моральный реванш за свои собственные переживания.

— Леша, ты какой-то странный! Задаешь идиотские вопросы по телефону в одиннадцать ночи, вместо того чтобы приехать и поговорить обо всем в домашней обстановке. Представляешь, я лежу сейчас в элегантной ночной рубашке на шикарной итальянской двуспальной кровати, изнывая от одиночества. Ты просто жестокий негодяй, понял? Неужели ты оставишь бедную несчастную женщину в ее неутешном горе?! Я плачу, Алешенька…

Мне оставалось только сказать ей:

— Не плачь, родная, — и повесить телефонную трубку.

Думаю, мой совет вряд ли успокоил Викторию. Про Панкина я толком ничего не узнал. Загадка так и оставалась загадкой. Чтобы во всем хорошенько разобраться, предстояло покинуть свой ставший неуютным город.

Через пару часов ночной поезд уносил меня подальше от тревог и переживаний. На неудобной верхней полке плацкарты я подумал, что, увы, Наташа так и не дождется моего визита. Наверное, она уже никогда не простит своего взбалмошного приятеля, разбившего ее надежды…»