Вдруг она встрепенулась, услышав с экрана знакомое, тут же всплывшее в памяти имя:

– …С вами опять я, Альберт Чумаков, уважаемые телезрители! Сегодня я преподам вам урок магии вуду, как наказать любого вашего обидчика…

Подсунувшись поближе к экрану, Диля сделала погромче звук, с интересом принялась разглядывать лицо мага, взятое крупным объемным планом. Оплывшее, белое, будто мукой присыпанное, с черными, старательно нарисованными ободками вокруг глаз. Интеллектом явно не попорченное. И выражение на нем вовсе не колдовское, а будто бабье, деревенское, наивно-сытенькое. И словами сыплет по-бабьи, простецкой скороговоркой:

– …А наказать любого вашего обидчика довольно просто, уважаемые мои телезрители! Достаточно слепить ритуальную куклу, можно из обыкновенного пластилина, и совершить над ней магический обряд, о всех тайнах которого я вам сейчас расскажу. Итак, берем куклу, которая в данном случае и является вашим обидчиком…

Диля с ужасом вслушивалась и всматривалась в происходящее на экране действо, почти физически ощущая внутри брезгливое отторжение. Нет, как такое безобразие могли в эфир пропустить? У них тут никакой цензуры не существует, что ли? И что это вообще значит – наказать обидчика? Может, этот несчастный обидчик и не подозревает, что кто-то на него вусмерть обиделся? Может, справедливый начальник отчитал нерадивого подчиненного, а тот теперь послушает этого Альберта и начнет лепить ритуальную куклу да иголки в нее втыкать… Ужас какой! Ну нельзя же этого делать! Что они, телевизионные редакторы, сами не понимают? Оно понятно, конечно, что Альберт Чумаков немалые деньги за этот безобразный пиар платит, но нельзя же так бездарно душу этому дьяволу продавать…

Так она и возмущалась потихоньку, пока передача не кончилась. Хотя и вышла от такого возмущения польза – от мыслей своих тревожных отвлеклась. И время прошло незаметно.

Гриша привез детей поздним вечером. Машка капризничала, стягивая с себя одежку, личико ее было измазано шоколадом, в руке судорожно зажата початая упаковка с чипсами. Диля взглянула на Гришу укоризненно, прошипела сердито:

– Кто ж маленького ребенка чипсами на ночь кормит? С ума сошли?

– Да это все маман… – виновато пожал плечами Гриша. – Говорит, не так уж часто она с внучкой общается, чтоб не позволить себе ее побаловать…

– Это чипсами-то – побаловать? Этой дрянью взрослого убить можно, а ребенка, значит, побаловать?!

– Ну и строга ты, нянюшка! Разворчалась! – насмешливо махнул рукой Гриша улыбнувшись.

– Во-первых, никакая я не нянюшка!

– Ах да, я совсем забыл, ты же у нас коллега по работе! И тем не менее – строга-а-а…

– А во-вторых, – перебивая его, сухо проговорила Диля, – ведь действительно – нельзя! Мне-то что, мое дело временное, это вы, родители, за здоровье своего ребенка в полном ответе!

– Ну все, я пошел, – заторопился Гриша, будто и впрямь испугался ответственности за нанесенный здоровью дочери урон. Уже обернувшись от двери, спросил быстро: – Ларка звонила, пока нас не было?

– Нет.

– Ладно. Понятно. Ну, я еще приду! Может быть, послезавтра… Бывай здорова, нянюшка! То бишь коллега…

После его ухода Диля принялась помогать Алишеру стягивать с Машки комбинезон, одновременно пытаясь заглянуть ему в лицо и понять по его выражению, каково ему было там, в гостях у Машкиной бабушки. Однако мальчишка будто оттолкнулся от нее грустным ответным взглядом – не спрашивай, мол. Сердце у Дили рухнуло, полное вины, – очень уж понимающим, по-мужски умным и щадящим был этот взгляд. Как рано он повзрослел, ее сынок, маленький таджик Алишер…

Ранним утром Дилю снова разбудил звонок – на этот раз в дверь. «Чего это он в такую рань?» – недовольно подумала она, имея в виду конечно же Гришу. Спешно скинув с себя пижаму и натянув джинсы с футболкой – в Ларино шикарное кимоно, висевшее в ванной, так и не решилась нарядиться, – она поторопилась в прихожую, с ходу прокрутила рычажок замка, даже не глянув в глазок. И тут же отпрянула от неожиданности – в дверях стояла Лара. Бледная, наглухо застегнутая на все пуговицы длинного черного пальто, в черной косыночке, плотно обнимающей скулы и повязанной узелком сзади на шее.

– Чего стоишь, помоги… – тихим, бесцветным голосом прошелестела Лара, показывая рукой на стоящую у ног сумку. – У меня больше сил нет, кое-как до двери доплелась… Ну, как вы тут? Машка спит еще?

– Спит! Спит, конечно! – быстро проговорила Диля, наклоняясь вперед и хватаясь за ручки сумки. – Разбудить?

– Зачем, не надо…

– Может, тебе пока кофе сварить? Или завтрак сделать? – сердобольно глянула она в бледное Ларино лицо.

– Нет. Я лучше ванну приму. А потом спать лягу. Мне кажется, я сто лет не спала. А все остальное – потом, потом…

Дрожащие Ларины пальцы заскользили по пуговицам пальто, и Диле показалось, что они вот-вот сломаются на полпути, так и не добравшись до конца. Порыв жалости будто толкнул ее в спину – вдруг захотелось помочь этой усталой и красивой женщине, и она и впрямь чуть было не бросилась ей эти пуговицы расстегивать, да вовремя опомнилась. Что она, Лара, малое дитя, что ли? Еще обидится…

Проснулась Лара только к обеду. Диля чутко блюла тишину под дверью ее спальни, заставив даже Машку ходить на цыпочках, что стоило ей поначалу огромных трудов, пока в этот процесс творчески не вмешался Алишер, соединив приятное с полезным. Диля едва сдерживала смех, наблюдая, как они, взявшись за руки, ходили на цыпочках по гостиной, приговаривая в такт каждому шагу:

– Шла… Саша… по шоссе… – начинал четко выговаривать Алишер и замолкал, призывно глядя на Машку.

– …И сосала суску! – громким шепотом сообщала ему в ответ девчонка, радостно хихикнув.

– Да нет, Маш… Давай сначала! – в который уже раз исполнялся терпеливыми объяснениями Алишер. – Ну, пошипи на меня! Скажи – ш-ш-ш…

– Ш-ш-ш! – брызгая от старания слюной, шипела Машка.

– Молодец! А теперь ты начинай! Ну? Пошли…

– Шла… Шаша… по шошше…

– Да нет же, Маш! Не так! Шла Саша!.. Са-ша! Поняла?

– Ага!

– Ну, тогда давай сначала!

– Сла! Саса! По соссе! – выпучивала несчастная Машка от старания глаза, преданно заглядывая в лицо своему маленькому истязателю.

– Так… Это что у нас тут за Саса по соссе бродит и мне спать не дает? – показалась в проеме гостиной заспанная Лара.

– Мама! – кинулась к ней радостно Машка, чуть не сбив с ног. – Мама, я уже умею, шлу-шай! Шла Шаша по шошше и шошала шушку!

– Ух ты! Молодец, дочь! Вот видишь, и ни к какому логопеду ходить не надо!

– Это меня Алик научил, мам!

– И Алик, стало быть, молодец!

– А у меня обед готов… – улыбнулась пришедшая из кухни Диля. – Стол накрывать?