Перво-наперво вышеуказанный свитский чин, встав, зачитал высочайшее повеление:

«Опыт войны на Дальнем Востоке показал важность и необходимость иметь, незамерзающий военный порт, пригодный для беспрепятственного базирования многотоннажных судов и кораблей.

Учитывая затруднительное положение государства в случае военных действий с западными державами, когда наша западная граница будет закрыта…

…проливы Чёрного и Балтийского морей могут быть заперты для сношения с внешним миром…

…в то время как на Мурманском берегу имеются гавани, в силу природных условий не замерзающие и позволяющие оперативно выводить в открытое море самые большие военные корабли…

…представляется крайне необходимым решить вопрос стратегического упрочнения России на берегах Северного океана…

Посему объявляется Высочайшее утверждение Положения государственного Совета об учреждении военной базы на берегах Кольского залива и направляется государственная комиссия для изыскания и выбора наилучшего места для обустройства оной».

Журналисты тут же «атаковали» назначенного пресс-секретаря, засыпав его вопросами, среди которых прозвучали и вполне ожидаемые и неожиданные подковырки:

– …случайно ли то, что начальник Главного морского штаба вице-адмирал Рожественский, которому поручена подготовка и командование Второй Тихоокеанской эскадрой, прибыл вместе с царской миссией?

– …известно, что в данный момент к гидрографическому отделению Александровска прикомандирован лейтенант Коломейцев Н. Н. – бывший командир ледокола «Ермак» и опытный полярник. Уж не желают ли русские повторить попытку адмирала Макарова на ледоколе «Ермак» пройти северо-восточным морским путём в Тихий океан и провести Вторую эскадру в помощь Порт-Артуру? По силу ли подобное «Ермаку»?

– …или же российский морской штаб рассчитывает на помощь некоего «американского ледокола», который впору назвать «мифическим»?

Последнюю «шпильку» вставил шведско-норвежский консул в Архангельске.

Царский чиновник в роли пресс-секретаря в теме откровенно плавал и спотыкался, отвечая по бумажке. Там же пытался найти ответы, на свою беду начав импровизировать, лупая глазами в стиле ещё не родившейся Джейн Псаки. Тем не менее исправно озвучил все, что ему надлежало довести до прессы.

И получилось весьма-весьма неплохо, с точки зрения того, кто задумал всю эту провокационную пресс-конференцию.

Тем часом Николай II, наконец, имел продолжительный приватный разговор с вице-адмиралом Дубасовым, после которого неожиданно объявил, что изволит отбыть из Архангельска. Намереваясь: «следовать далее горлом Белого моря, всенепременно посетить Соловецкий монастырь, осмотреть берега Мурмана и Кольского залива на предмет удобных гаваней от Александровска вплоть до Колы».

Столь скорое решение застало многих из заезжих врасплох, заставив засуетиться. Кто поспешил отбить телеграмму в редакцию или ещё куда… кто торопился изыскивать места на пароходы, сопровождающие царский вояж.

* * *

Архангельску теперь обсуждать приезд и отбытие царя не один месяц, гадая, «когда будет возвращаться и следует ли вообще ждать нового посещения-транзита»? Потому как особо «компетентные умники» поговаривали, что император предпримет возращение в Петербург морским путём, на прибывшей за ним прямо в Колу императорской яхте «Штандарт».

В Александровске, в который по телеграфу уже был сброшен не один десяток сообщений, естественно, готовились к приезду высокого гостя. Время было, учитывая, что административному пароходу «Муром», при его 10–12 узлах хода, трое суток пути. И это без заявленного желания государя сделать крюк на Соловки, захода и осмотра удобных гаваней на Мурмане.

И тем не менее город и все службы продолжали жить своей жизнью. Всё-таки самый сезон рыбо– и зверопромысла. И конечно, браконьерства, требующего всех наличествующих средств для постоянных пограничных охранных рейдов.

Так что зашедшая третьего дня в Екатерининскую гавань американская трёхмачтовая яхта «Ниагара» (видимо, специально к приезду русского царя) не застала ни одного крупного казённого судна.

* * *

Получив ворох телеграмм от своих агентов из Архангельска, западная пресса высыпала десяток статей, как это водится с комментариями, домыслами, дополнениями и своими «искромётными» умозаключениями.

Французская La Press осуждающе писала: «Когда Россия ведёт не самую удачную войну на Дальнем Востоке, русский царь предпринял совершенно неуместную авантюру, поездку на Север».

В перепечатке с норвежской Aftenposten британская The Daily Telegraph отвечала: «Касательно того, что Англия продала японскому императорскому флоту несколько своих крейсеров и якобы на островах метрополии уже проходят обучение японские экипажи – это полный абсурд и несостоятельная ложь. Великобритания, несмотря на свои союзнические отношения с Японией, будет придерживаться международных правил».

И далее, ёрничая: «Наверное, русские ещё не забыли разорения северных российских поселений, устроенного английскими военными моряками во время Восточной войны[45]. И ожидают нечто подобное от японцев, намереваясь передислоцировать с Балтики на Север часть устаревших военных кораблей. “Русский медведь” трясёт поджилками перед самурайской катаной!»

И приписка: «А уж если русские хотят погубить свой флот во льдах Арктики – это их дело. Адмирал То́го только обрадуется, экономя снаряды своих броненосцев».

* * *

Путь до Соловков занял 12 часов.

К 10:30 следующего дня «Муром» и сопровождавшие его два судна Архангельского-Мурманского товарищества были уже в пяти верстах к юго-западу от монастыря, близ Заяцких островов.

Навстречу им вышел монастырский пароход «Соловецк».

При вступлении в гавань Благополучия, под колокольный звон, августейшую особу приветствовали сонмы иеромонахов и иеродьяконов с архимандритом во главе[46].

После литургии в Троицкой церкви, величество и сопровождавшая его свита присутствовали на общей со всеми богомольцами трапезе.

Затем гости осматривали разные монастырские мастерские, кладовые и другие помещения.

Николай между тем имел продолжительную беседу с настоятелем монастыря, вкушая чай. И около часу пополудни, без спешки, откровенно наслаждаясь суровой северной красотой островов, выехал с сопровождением в Макарьевскую пустынь[47], отстоящую за пять вёрст от центральной общины.