Матрос поначалу даже обрадовался:

– Ты мне, мил человек, не отдашь взад ту папиру заморскую? Деньгу верну…

– Да пошто она тебе уж?..

– То мой грех. Позарился на картинку лепую. Верни, а?

– Нету ее у меня, продал коллеге-журналисту норвежскому, – неожиданно честно признался Аркашка, увидев, как откровенно расстроился матрос.

– Эх, ты, душа твоя газетная, крикливая! – Кондрат резко развернулся, однако направился не в кабак, а к домам управления, отмахиваясь, уже не оборачиваясь. – Коль нет, так и сказ с тобой держать не буду.

– Да что не так-то, Кондратий? – не отлипал слегка удивлённый корреспондент.

– А то, что дело то государственное, секретное!

Путь их лежал мимо припортовых амбаров и товарных складов, вдоль узкоколейки.

Матрос сурово молчал, размашисто шагая, не слушая едва поспевающего за ним газетчика. А Аркашка, пытаясь обратить на себя внимание, уже чуть ли не кричал:

– Да с чего ты взял? Какой-то обрывок брехливый…

Впереди нарисовался господин, который неожиданным скользящим движением загородил движение переговаривающейся парочке.

– Милейший, – обратился он с лёгким акцентом, глядя прямо на матроса, – это есть ваш интерес?

И запустил руку во внутренний карман сюртука, показав ровно настолько, чтобы понять – это то, что надо.

– Продашь? – с угрюмой надеждой спросил матрос.

– О! Не здесь! Не хотеть торчать среди… – замялся незнакомец, подбирая, коверкая слова. И указал выше в гору, где тянулся ряд домов казённой архитектуры: – Отойдём в сторону.

И опять каким-то неуловимым движением оттеснил Аркашу, да так, что тот понял – ему не светит. И более – неким лисьим чутьём вдруг сообразил, что надо держаться подальше от этого опасного человека, краем глаза замечая, что пусто вокруг, без людей. Даром что на часах уже время завечернее.

Что-то, видимо, сообразил и Кондрат, отпрянув, углядев и второго чужака, заходящего сбоку.

Ойкнул, оседая, корреспондент после короткого профессионального хука.

– Ах, вы, бисовы души! – проревел матрос, широко замахиваясь для удара, пропуская прямой в челюсть, однако устояв на ногах и даже влепив в ответку. И со стоном валясь после удара рукояткой револьвера по голове.

Два британца (один подхватил бесчувственного матроса и поволок его за амбар, второй сплёвывал кровь, пошатываясь, брёл вслед) тихо переругивались на английском, решая…

Решая, тащить ли здоровенного русского кочегара в дом и там уже в подвале допрашивать или привести его в чувство здесь – в глухих складских закоулках.

Их спор прервал свисток полицейского и окрик подоспевшего жандармского ротмистра.

А чуть позже на стол губернатору Архангельска лёг злополучный лист, вырванный необъяснимым феноменом из своего времени и вполне заурядным трюмным Кондратом из глянцевого журнала.

– Объяснение будет? – испытующе глядел ротмистр.

– Нет, – не менее коротко упёрся Бюнтинг.

* * *

Престин, направляясь к строениям пароходного общества, чуть задержался, завернув на телеграф. Там он, достав маленькую шпаргалку, отбил короткую телеграмму на ни о чём не говорящий адрес в Санкт-Петербурге. Опять же, за условной подписью.

Вице-адмирал Дубасов, давая это поручение, был весьма сосредоточен – быстро написав пару слов телеграммы, подумав, добавил к тексту «и более чем», пробормотав:

– Может, это сподвигнет поспешать?

Потом скривившись, зачеркал:

– А вдруг неправильно расценят? Не буду отходить от оговоренного…

И невесело подмигнув Престину, хмыкнул:

– Конспирация!

Ответ по телеграфу вице-адмирал принял уже в Архангельске.

Прочитав, отменил билеты на поезд до Петербурга, известив губернатора, что остаётся. Попросил выделить кабинет… например, в здании Губернских присутственных мест, желательно, где меньше будет праздного люда. Организовать, кстати, охрану силами полиции, потому как имеет с собой секретные документы.

Разместился Дубасов в дальнем крыле административного корпуса, засиживаясь целыми днями до вечера, порой носа не выказывая наружу.

Надо сказать, что в вечно пустом коридоре «случайно» стали прохаживаться чиновники различного класса «со всем почтением и засвидетельствованием», пока приставленный к кабинету и лично к адмиралу грозный унтер-городовой, со всей грубостью и значимостью своего положения, не выгнал этот явный подхалимаж.

Приглашения на званые вечера столичный гость вежливо игнорировал, и даже не был замечен в ресторациях, предпочитая столоваться у четы Бюнтинг, благо дом губернатора стоял рядом со зданиями губернской администрации.

Приватно с Николаем Георгиевичем они побеседовали лишь спустя сутки, после небольших хлопот по размещению и обустройству.

К тому времени жандармский ротмистр успел доложиться о шпионских делах, и Дубасов сделал для себя правильные выводы: откуда «ветер дует». Поэтому совсем не удивился, что Бюнтинг уже осведомлён о скором приезде государя – предупредили.

«Вот уж действительно ничего нельзя утаить от чиновничьей братии».

Тем не менее разумная и практическая составляющая в этом предупреждении была.

Хотя бы из-за узкоколейки от Вологды до Исакогорки, которую обязательно следовало проинспектировать соответствующими железнодорожными службами. А также подготовить, привести в гарантированный порядок. А как иначе, если САМ едет!

Адмирал вспомнил своё нудное путешествие: сначала в первом классе, затем пришлось пересаживаться. Именно на этом небольшом отрезке пути (судя по карте) поезд тянулся целых 38 часов из-за длительных остановок для осмотра железнодорожного полотна и насыпи.

«В разумении и дабы не привлекать излишнего внимания, государю вообще не было никакой нужды сюда ехать, – рассуждал адмирал. – Знаю я – Витте настоял. Не люблю его, но здесь он в корень зрит – медлить нельзя. Вот где царский окрик необходим на излишне неторопливых чинуш и бюрократов. Иначе не пошевелятся. Тем паче полностью скрыть интерес к Северу не удалось бы ни в коем случае».

Дубасов непроизвольно усмехнулся в усы: «Витте хоть и зрит в корень, но и выслужиться хочет. Знал бы он… Пришельцы так перед ним и не открылись. Изобретатели-американцы, не более. Чем-то он им там во взгляде из будущего не угодил. Не доверяют. Но… Но насколько царский двор – проходной двор! Радует, что хоть об истинном происхождении великана-ледокола враги-союзники не ведают. Иначе англичане парой шпионов и двумя нанятыми шхунами не ограничились – пригнали бы флот. А с другой стороны, кто в здравом уме поверит в путешественников из будущего? Пока напрямую не обскажешь да носом не ткнёшь. Коломейцев, вон, всё ахал да охал: “какие американцы (пусть и русских корней) умельцы, дескать, нам сиволапым ни в жисть такое не построить”. До поры, пока… И журнальный лист, что ротмистр изъял у шпионов, где “2007 год”… мало ли – опечатка!»