– Верно говоришь. Ладно, школа. Как можно ночью по городу одной ходить? Если что случится, мать как переживет?

– Ну что? – девушка закатила в ответ глаза под потолок. – Что может со мной случиться?

– Ты их спроси! – повысил голос ее отец, махнув рукой в сторону полицейских. – Они, думаешь, просто так пришли? Они потому и ходят, что уже с кем-то что-то случилось. Хорошо, не с тобой в этот раз.

– Папа прав, – успел вставить короткую ремарку Малютин, отчего отец юной любительницы кинематографа разразился новой, еще более эмоциональной тирадой.

– Ты видишь, они соседом интересуются? Полиция просто так ходить по квартирам не будет. Значит, что получается. Получается, он натворил что-то. И не ерунду какую-то, иначе бы участковый пришел. Значит, что-то серьезное, может, даже убил кого!

– Вы удивительно точно разбираетесь в тонкостях нашей работы, – прокомментировал Денис, – но если позволите, я все же сам задам несколько вопросов.

Шагнув вперед, оперативник остановился менее чем в полуметре от застывшей на месте девушки.

– Скажи мне, ты, когда из кино возвращалась, случайно, соседа своего нигде не встречала. Может, на улице мельком видела или уже в подъезде?

– Нет, – девушка покачала головой, не глядя на оперативника, – в подъезде вообще никого не было. И на улице тоже, во всяком случае, возле дома.

– Уверена? – Малютин недоверчиво нахмурился. – Может, еще повспоминаешь?

– Уверена, – девушка решительно кивнула, отчего прядь темных волос скользнула вниз, почти полностью закрывая ей лицо.

– А может, все же ты соседа своего встречала, только нам говорить об этом не хочешь? – оторвался от стены Панин. – Может, жалеешь его, думаешь, сейчас я правду скажу, а потом его за эту правду злые дяди в казематы уволокут? Так? Или, кроме жалости, еще что-то имеется?

Испуганно вздрогнув, девушка прижалась к отцу.

– Нет, ничего нет, – торопливо произнесла она, – я его за все время и видела всего несколько раз. Если бы в четверг встретила, вам бы сказала.

– Она сказала бы, – попытался вступиться за дочь мужчина, – Айлин честная, слова неправды не скажет.

– Да неужто? – наигранно изумился оперативник. – Это с чего такая уверенность?

– У нас так не принято – старших обманывать, традиция не позволяет, – не очень уверенно отозвался отец девушки.

– Знаю я ваши традиции, – неожиданно зло отреагировал Михаил Григорьевич, – сам из ваших краев. До восемнадцати лет в Бишкеке прожил. Только тогда город по-другому назывался. Фрунзе.

Стоящие напротив мужчины дружно заулыбались, а один из них даже успел радостно выдохнуть:

– О! Земляк!

– Был земляк, да весь вышел, – угрюмо отрезал Панин. – Знаете, почему я здесь, в Москве, а не у вас в Бишкеке?

Поняв, что что-то не так, но еще не разобравшись, что именно, киргизы лишь недоуменно закачали головами. Все они настороженно смотрели на оперативника, отлично зная, что любой представитель власти в этом городе, давшем им работу, всегда с легкостью может создать проблемы приехавшим на заработки иностранцам, а от рассерженного представителя власти вообще можно ожидать чего угодно.

– А потому, – все тем же мрачным тоном продолжил майор, – что в девяностом году в магазин, где моя мать работала, пришли ваши активисты. Так сказать, патриоты. Пришли и сказали, что пока в магазине русские торгуют, никто в нем товар покупать не будет. И знаете, что? Оказалось, правду они сказали. День прошел, покупателей ни души, второй день прошел, та же картина. А на третий день моя мать уволилась.

– Зачем сейчас старое вспоминать? – примирительно пробормотал самый старший из остававшихся на кухне киргизов. – Такое время было, дурное.

– Дурное, говоришь, – холодно усмехнулся Панин. – Тебе в то время, поди, лет двадцать было?

Мужчина кивнул.

– Тем парням, что в магазин приходили, тоже лет по двадцать было, мать так рассказывала. Мне-то самому тогда как раз восемнадцать исполнилось, так что сам не видел, в армию ушел.

Панин угрожающе заиграл желваками, затем тяжело вздохнул.

– Хорошо, что не видел. А то не стоял бы сейчас здесь.

– Мы никуда не ходили, слово тебе даю, – попытался оправдаться мужчина.

– Погоди, – Панин властно махнул рукой. – Я тебе еще про отца не рассказал. Отец у меня, видишь ли, был. Шоферил на автобусе. Так вот, на следующий день после того, как приходили к матери, ваши патриоты пришли в автобусный парк. Догадываешься, что они сказали?

Ему никто не ответил. Все присутствующие, за исключением Малютина, уже понимали, что разговор ничем хорошим закончиться не может. Денис же и вовсе не мог представить, к какому финалу движется этот странный диалог.

– Правильно догадываетесь, – одобрил молчание собеседников Михаил Григорьевич, – так что пришлось бате моему через несколько дней тоже уволиться. Ну а поскольку другой работы для русских во всей округе не нашлось, решили отец с матерью продать все, что у них было, да переехать от греха подальше в Россию-матушку. Вот только решить – это одно дело, а продать – совсем другое. Зачем покупать у русских, если они так и так скоро уедут и можно будет забрать бесплатно? Ну или растолковать им все как следует и купить за копейки?

Вздрогнув, ожил и возмущенно задребезжал холодильник. Покосившись на него, Панин усмехнулся.

– Ну хоть кто-то здесь слово сказать может. Так вот, нашлись добрые люди, все моим родителям разъяснили. А потом помогли документы оформить, ну и напоследок денег дали. Вернее, как дали. Что-то дали, только на это «что-то» купить толком ничего нельзя было. А у нас, скажу вам, хороший дом был, кирпичный. Два этажа. Он так стоял интересно, на склоне холма, что из спальни со второго этажа сразу на этот самый холм выйти можно было. Стоишь, а оттуда сверху такие просторы видны!

Печально улыбнувшись, Михаил Григорьевич обернулся к Малютину.

– Ты знаешь, что мак – это не наркота? Мак – это цветок. Красивый цветок, необыкновенно красивый. Вот представь, стоишь ты на вершине холма, а перед тобой, сколько глазу видно, поле, а на нем красным-красно от цветущих маков. Нигде такой красоты больше не увидеть! Нигде! Никогда…

Несколько мгновений Панин стоял молча, затем медленно провел стиснутым кулаком по подбородку. Долю секунды спустя этот же кулак устремился к лицу отца девушки. Тот испуганно отпрянул.

– Вот твой земляк! – Михаил Григорьевич ткнул под нос мужчине сжатую фигу. – Мы сейчас уйдем, а вы можете пока начинать вещички собирать. Потому что через полчаса к вам другие гости пожалуют, которые как следует все проверят. Документы ваши. На каком основании работаете. Все. И поверь мне, земляк, они что-нибудь найдут. Что-нибудь, из-за чего вас можно будет отсюда всех выпнуть пинком под зад. Это лично я лично тебе обещаю. Все, Денис, уходим.