Ведь она даже нисколько не сомневалась, прыгать или нет…

Сделала это решительно и настолько спокойно, словно погружалась в ванну, наполненную водой, а не в холодное глубокое море. Ночью.

Давид перевел взгляд на виднеющийся вдалеке дикий пляж и подумал:

«Там должна была начаться наша с ней новая жизнь… Где нам никто бы не смог помешать. Только я и она…»

Он с силой сжал в руке стакан с водой. Затем перевел взгляд на спасателей, поднявшихся на палубу, и, поджав губы, закрыл глаза и помотал головой, словно не желая верить в то, что спасатели сделали все возможное. И в то, что он больше никогда не увидит Викторию.

Давид выронил из руки стакан и под звук бьющегося стекла прокричал ее имя так громко, что с пальм, расположенных на диком пляже, вспорхнули птицы и закружились над морем.

***

Яхта разрезала волны, отплывая все дальше и дальше от места, где Виктория шагнула в объятия смерти.

К Давиду подошел руководитель спасательной команды, с которым он был в хороших приятельских отношениях, и, сев рядом, положил руку на его плечо.

— Сочувствую, Давид… Она была твоей девушкой?

Слово «была» воткнулось в сердце, как острый гвоздь.

Давид с силой стиснул зубы и был готов заткнуть уши, лишь бы не слышать, как кто-то говорит о Вике в прошедшем времени.

— Извини. Я оставлю тебя. — Мужчина похлопал Давида по плечу и направился в сторону каюты.

— Пообещай, что об этом никто не узнает, — хрипло попросил Давид.

Мужчина обернулся и кивнул.

— Даю слово!

Об этой поисковой операции никто не должен знать. Иначе к Давиду появится много вопросов о том, кем являлась эта девушка, откуда появилась и так далее.

У Давида было достаточно денег и связей, чтобы похоронить эту тайну на дне моря — вместе с Викторией.

Он встал с дивана, подошел к носу яхты, облокотился о перила и, глядя на видневшийся вдалеке дикий пляж, задумался.

В какой-то момент его глаза стали еще темнее, он прищурился, покусал изнутри щеку, побарабанил пальцами по перилам и, резко выпрямив широкие плечи, крикнул:

— Капитан! Разворачивай яхту!

И про себя добавил: «Я не успокоюсь, если все же не проверю, нет ли ее на пляже».

Двухэтажный дом, построенный на диком пляже, оказался невероятно красивым: облицованный светлым камнем, с большими панорамными окнами и уютной верандой, на которой, словно паруса, развевались шелковые занавески.

Ночью в доме не зажигался свет, и стояла почти полная тишина.

«Наверное, Давид еще не привез туда персонал», — решила Вика.

«Ты хотел жить здесь, вдали от всех, чтобы я не смогла сбежать и никто, кроме моря, не услышал моих криков, верно?» — подумала она и, вспомнив, как Давид измывался над ней, покрылась мурашками.

Несмотря на то, что еще было утро, на улице уже стояла жара. Вика лежала в зарослях, слушала шум моря и издалека смотрела на новый особняк.

Подходить к дому она все же не рискнула, решив, что его наверняка уже оснастили камерами.

Да и сил идти совсем не осталось. Вика не могла не то что подняться на ноги — она и голову-то с трудом отрывала от земли.

Вспомнив, как преодолела вплавь такое расстояние, она облегченно выдохнула и снова расплакалась.

«Неужели все кончено?.. Господи, неужели все кончено?»

Она никак не могла поверить, что ей удалось сбежать из тюрьмы Давида, дьявола во плоти, который унижал ее и держал в постоянном страхе больше двух с половиной лет.

Вчера, стоя на яхте и глядя в темную даль, она догадывалась, как сильно рискнет, прыгнув в холодное море ночью.

Вика не боялась, что ей не хватит сил доплыть, — за это спасибо детству, проведенному на озере, и частым посещениям бассейна.

Зато она до ужаса боялась сбиться с курса.

«Лучше захлебнуться, чем умереть от ударов клюшки для гольфа», — подумала она, когда Давид отправился за вином.

А когда подошла к перилам, то заметила вдалеке тусклый свет.

Позже она поняла: это были фонари у дома.

Они и стали для нее маяком.

Разрезая руками соленую воду, Вика словно со стороны слышала голос папы.

«Давай, пуговица, плыви, у тебя все получится, ты сильная девочка, ты сможешь!»

Точно так же он говорил, когда учил ее плавать на озере. Отец всегда верил в нее, и Вика знала: именно эта вера и помогла ей добраться до пляжа.

Пока что она понятия не имела, как будет выбираться отсюда. Вспомнила слова Давида: «Рядом ни одной живой души. Пальмы, море, песок, и все! Городская суета, гул машин, люди ― все это далеко-далеко от того места. Там даже яхты редко проплывают».

— Даже яхты редко проплавают… — сухими губами повторила его слова Вика, затем осторожно приподнялась на локтях и поморщилась от боли в лопатках.

Ей очень хотелось пить, но в то же время воду предстояло искать как можно дальше от дома, чтобы не засекли камеры.

Пробравшись сквозь заросли, Вика вышла к морю и осмотрелась в надежде увидеть хоть что-то, в чем могла собраться дождевая вода.

«В Сочи больше недели шли дожди, и здесь, наверное, тоже».

Вика сняла с себя влажное платье ярко-красного цвета и завязала его на голове, как тюрбан, чтобы не схватить солнечный удар. И едва переставляя ногами, прошлась вдоль пляжа.

Мышцы с непривычки болели так, словно она сутки занималась в спортивном зале. Еще бы, за время жизни с Давидом Вика вообще мало двигалась. Обычно ее путь был очень коротким: из своей комнаты спуститься в гостиную и подняться обратно.

В горле совсем пересохло, а желудок сводило от одной только мысли о еде. Но никакого источника с водой не было и близко на горизонте.

— И сколько я так протяну? — вздохнула Вика, перевела взгляд на бескрайнюю водную гладь и резко замерла, увидев вдалеке яхту, которая с пляжа казалась едва заметной белой точкой.

— Сюда! — хриплым голосом проговорила она и помахала руками. — Сюда, пожалуйста, умоляю, плывите сюда!

Вика надеялась, что Давид не додумается ее искать.

«Он думает, что я не умею плавать. А значит, скорее всего, решит, что пошла ко дну там же, где и упала в море».

Но инстинкт самосохранения настороженно постучал по виску:

«А что, если это он?.. Что, если Давид решил осмотреть побережье?..»

Вика медленно опустила руки, сняла с головы платье и, не сводя взгляда с приближающейся белой точки, попятилась.