Давид глубоко вздохнул и запустил пальцы в черные волосы.

— Ты ответишь за свой длинный язык, мразь! — тихо сказал он, и направился к дому, чтобы проверить, как там мама с Викторией.

― Не заметил? Он точно не заметил? ― шептала Вика, нервно вышагивая по своей комнате.

Отчаяние от того, что не смогла дозвониться до Ромы, быстро сменилось страхом: она едва успела войти в соцсеть и набрать имя любимого, как в комнату вошел Давид.

Вика быстро накрыла телефон Наиры Артуровны пледом и взяла в руку чашку с чаем.

― Где мать? ― спросил он недовольным тоном и сел в кресло напротив.

― Ушла записывать рецепт пирога Азы, ― пожала плечами Вика.

Несмотря на то, что внутри царил настоящий хаос, она изо всех сил старалась не выдать волнения.

Прежде Рома никогда не выключал телефон, даже если тот разряжался, он быстро подключал его к пауэр банку.

«Почему именно в этот момент он был выключен? Почему?» ― с дикой горечью и злостью думала Вика.

Шанс связаться с Ромой с треском провалился, но внутри все же теплилась надежда.

«Наира Артуровна догадается позвонить по этому номеру и сообщить, где ее искать. Или посмотрит в истории браузера, кого искала Вика в соцсетях, и обязательно свяжется с Ромой сама».

― Ой, Аза, вы меня просто покорили! ― улыбнулась Наира Артуровна, входя в комнату с тарелкой, на которой лежал пирог.

Она поставила тарелку на стол, села на диван и обратилась к сыну:

― Давид, где ты нашел такую замечательную домработницу? У меня руки чешутся забрать ее с собой в Тюмень и назначить главным кондитером в своей пекарне.

― Мам, Азу я тебе не отдам. Но если тебе нужна хорошая…

И в этот момент под покрывалом зазвонил телефон.

Наира Артуровна растерялась ровно на долю секунды, а потом сделала вид, что вытащила телефон из заднего кармана брюк и ответила на звонок.

Пока она говорила, Давид с задумчивым видом пил чай.

Вика была уверена: он ничего не заподозрил. Иначе ревнивый до безумия Давид точно бы уже выдал себя мимикой или взглядом.

Но он казался невероятно спокойным.

Спустя некоторое время Наира Артуровна захотела прилечь, чтобы отдохнуть перед дорогой в Адлер.

Сегодня вечером там должен был состояться важный для нее мастер-класс лучших российских кондитеров.

Давид попросил Вику подняться в ее комнату, а сам отправился провожать мать в спальню.

И вот уже полчаса Вика не находила себе места.

― Да нет же, нет, если б Давид заметил, что телефон был под покрывалом, он бы уже точно меня наказал.

Вика запустила пальцы в волосы и помассировала голову.

― Я просто себя накручиваю, просто накручиваю… Все, я спокойна, ― выдохнула она и присела на маленький диванчик, стоявший у окна.

Но ворвавшийся в комнату Давид одним махом перечеркнул ее спокойствие.

Он подбежал к дивану, на котором сидела Вика, схватил ее за руку и рывком притянул к себе.

— Зачем ты искала его? — крикнул он и сунул телефон Наиры Артуровны ей в лицо. — Отвечай!

Черные глаза Давида пылали огнем, широкие плечи быстро поднимались от глубоких вздохов, а крепкая рука до боли сжимала тонкое запястье Вики.

***

На красное дерево падала кровь с ее разбитых губ, на пол — капли пота Давида.

Сегодня он был очень груб с ней. Но это ерунда по сравнению с тем, что произошло дальше.

После секса Давид оделся, достал из кармана брюк свой телефон, быстро поводил пальцем по экрану и развернул его к Вике.

— На, полюбуйся на свою любовь, — усмехнулся он, наблюдая, как Вика, прикрывая грудь платьем, резко побледнела.

— Не может быть… Этого не может быть… — прошептала она, глядя на экран стеклянными глазами.

А как только Давид вышел из комнаты, Вике показалось, что вместе с ним исчезли звуки, запахи, свет и воздух.

В одночасье мир перестал существовать.

А жизнь утратила свой смысл…

Вика осела на пол и бледными губами прошептала:

― Они женятся через две недели… Рома и Оксана… женятся…

По щекам Вики потекли слезы, а перед глазами так и стояла та фотография: Оксана, демонстрирующая колечко, Рома, обнимающий ее за талию, и надпись:

«30 июля — наш счастливый день!»

Спустя неделю

В организме человека нет определенного резерва слез. Вика каждый день пыталась доказать обратное, но, увы, слезы все равно не заканчивались.

Боль. Дикая боль закручивалась в ее сердце отверткой и стекала к кончикам пальцев.

Еще совсем недавно мысль о том, что она однажды снова будет рядом с любимым, бодрила лучше любых энергетиков, заставляла ее не сдаваться, терпеть боль и унижения, научила быть хитрой и проворной.

А теперь все потеряло смысл.

Потому что Рома был единственным во всей вселенной человеком, ради которого Вика так отчаянно хотела жить.

Она не винила ни его, ни Оксану.

Рома давно нравился ее подруге, и нисколько не удивительно, что та воспользовалась шансом прибрать его к рукам.

А он… Он не мог ждать Вику вечно.

Прошло слишком много времени. Два с половиной года разлуки для двух влюбленных ― вечность.

Фото с помолвки запеклось в ее сердце, как кровь.

И с того момента она перестала существовать.

Осталась лишь оболочка ― автопилот, который каким-то чудом заставлял ее тело есть, принимать душ и разговаривать.

А внутри автопилота, в темноте, свернувшись калачиком и зажмурив глаза, сидела хрупкая девушка.

«Моя судьба ― мое проклятье… Теперь можешь делать со мной что угодно. Бери, я вся твоя. Я больше не пытаюсь убежать или обмануть тебя. Я сдаюсь. Ты победила…»

За прошедшую неделю Давида словно подменили.

Он ни разу не поднял на Вику руку, не сказал ни одного грубого слова в ее адрес. Он стал на удивление невероятно мягким и нежным с ней.

― Виктория, теперь ты убедилась, что в этой жизни мы нужны только себе? Человек, который сегодня клянется в любви, завтра может воткнуть нож в спину, ― говорил Давид. ― Я знаю, что я далеко не идеален. Но обещаю, если ты полюбишь меня, то я никогда тебя не предам.