***

Вику разбудили лучи солнца. Открыв глаза, она прищурилась, сделала из ладошки козырек и удивилась: «Неужели сегодня хорошая погода?»

Дождливая неделя осталась позади, сегодня над Сочи светило солнце, небо было ясным-ясным.

Видимо, природа сделала ей подарок на день рождения.

Она потянулась в кровати, от души зевнула, и впервые за неделю ее губы тронула легкая улыбка.

― Тук-тук, ― раздался голос Давида, затем в комнату заглянул букет белых роз, а потом и голова его самого.

Он с широкой улыбкой на лице прошел по комнате, присел на кровать и нежно-нежно поцеловал Вику в губы.

― С днем рождения, любимая!

Аккуратно убрал прядки волос за ее обнаженные плечи и коснулся пальцами подбородка.

Вика до сих пор вздрагивала от подобных жестов. Обычно его пальцы с силой давили на подбородок, и к тому, что они могу быть нежными, ей предстояло еще привыкнуть.

― Я приготовил для тебя подарок. Помнишь, рассказывал тебе про дикий пляж? ― прищурился с улыбкой он.

Вика кивнула.

― Сегодня мы отправимся туда и отпразднуем твой день рождения.

Вика немногое слышала про тот пляж: Давид выкупил его больше года и развернул там нехилое строительство. Но что именно там строил, держал в строгом секрете.

Зато о необычной красоте того места он был готов говорить часами.

― Рядом ни одной живой души. Пальмы, море, песок, и все! Городская суета, гул машин, люди ― все это далеко-далеко от того места. Там даже яхты редко проплывают, ― красочно рассказывал Давид.

Ближе к вечеру, когда Давид разделался с делами, они с Викой отправились в открытое море.

Вика решительно не понимала, почему сегодня ей было так легко? Почему вдруг захотелось улыбаться, смеяться, наслаждаться морским воздухом? В ее душе поселилось яркое ощущение, что сегодня что-то произойдет.

То, что способно освободить ее от всех мучений.

Наверное, что-то подобное испытывают люди, которые долго болели, страдали, терпели адские боли.

А в один прекрасный день ― раз, и становится легко-легко…

Плыть до пляжа предстояло больше трех часов.

Море еще волновалось из-за недавней непогоды. Но Давид был взволновал еще больше.

Он предвкушал, когда же наконец покажет Вике то, над чем так усердно трудился больше года. Заботливо укрывал ее пледом, обнимал за плечи, шептал на ушко приятные слова.

Казалось, после того как он узнал о том, что жених Вики женится, у него выросли за спиной крылья. В его взгляде так и читалось: «Наконец-то ты выбросишь его из головы».

― Мы скоро будем на месте, ― потер руки Давид. ― Осталось плыть не больше пяти минут.

― Я хочу вина, ― улыбнулась Вика.

― Вина? Именно сейчас? ― удивился Давид.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― Именно сейчас, ― пожала плечами Вика. ― Могу позволить в свой праздник?

― Конечно, милая!

Давид, встав с дивана, чмокнул ее в макушку, поправил плед на ее плечах и отправился в каюту.

Вика на несколько секунд закрыла глаза, о чем-то подумала, затем едва заметно улыбнулась, втянула в себя свежий воздух и, скинув с плеч плед, отправилась к перилам яхты.

А когда Давид вернулся на палубу, Вика уже стояла за ними.

Из его руки выпала бутылка с вином, он резко побледнел.

― В-виктория… что ты задумала? ― Давид сделал два шага и протянул ей руку. ― Не делай глупостей, любимая. Ну же, дай мне руку, я помогу тебе забраться обратно.

― Все кончено, ― едва слышно обронила Вика.

Напоследок заглянула ему в самую душу, оттолкнулась и, раскинув руки в стороны, полетела в море.

Спустя секунду Давид уже склонялся над водой, с силой вцепившись в перила.

Последнее, что Вика слышала, ― его душераздирающий крик.1

Давид неподвижно сидел на диване, расположенном на верхней палубе яхты, и отрешенно смотрел куда-то вдаль. А мужчина, работающий в команде спасателей, некоторое время стоял рядом и лишь потом решился с ним заговорить.

— Давид Эдуардович… спасатели обчистили все в округе. Увы, но… безрезультатно.

Давид покрутил в руке стакан с водой и судорожно вздохнул.

— Пока я не увижу тело Виктории, я не поверю, что она мертва…

— Давид Эдуардович… спасатели добирались сюда почти три часа. За это время тело могло очень далеко унести течением, — осторожно напомнил мужчина.

Давид поднял на него грозный взгляд.

— Мы не сдвинемся с места. Пока. Я. Не. Увижу. Ее. Тело.

Лицо Давида было бледным, словно обескровленным, губы пересохли и начали трескаться.

Уже встало солнце, но его яхта со вчерашнего вечера не сдвинулась ни на метр от того места, где Вика спрыгнула в море.

Где-то в глубине души он понимал: Вика не умела плавать, а значит, шанс, что она добралась до дикого пляжа, равнялся шансу выжить после прыжка со скалы.

Голову терзали мучительные воспоминания вчерашнего вечера, а перед глазами так и стояла горькая улыбка Вики, которой она одарила его перед тем, как оттолкнуться от перил.

Он винил себя за то, что показал ей ту злосчастную фотографию, и не мог понять: «Неужели она пошла на этот отчаянный шаг из-за этого снимка? Она не смогла смириться с мыслью, что ее жених женится на другой?»

Ведь с того момента прошло больше недели, и ему казалось, что Вика отстрадала свое и смирилась с этим фактом.

Он вспоминал, какой она счастливой была вчера, как улыбалась утром, когда он подарил ей розы, как, стоя на носу яхты, раскидывала руки в стороны, смеясь и бросаясь в объятия морскому ветру.

Так неужели за всем этим скрывалось ее смелое желание покончить с собой?..