Я нажала на кнопку у красной двери, но мне никто не ответил. За то время, пока я ждала, я успела дать доллар бездомному мужчине, который толкал перед собой тележку с консервными банками и куклами, и поприветствовать копа и его напарника, которых я знала благодаря тому, что они, так же как и я, были частыми посетителями пиццерии «Пять роз». С игровой площадки в парке на площади Томпкинса доносились крики детей. Я вспомнила о Джастине Вилере и подумала о том, где он сейчас может быть. Я снова позвонила, а потом дернула за ручку. Я очень удивилась, когда она подалась и дверь открылась.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнула я в темноту, в которую вела крутая лестница. Когда мне никто не ответил, я снова вышла на улицу, чтобы посмотреть, есть ли в здании еще один вход. Нет, эта дверь была единственной. Я снова заглянула внутрь.

— Джейк?

В этот момент я услышала мерный стук металла о металл. Я снова зашла в дом. Дверь за мной закрылась. На ощупь я поднялась по темной лестнице. Она была такой узкой, что если бы я расставила локти, то могла бы упереться в стены. Наверху я остановилась: передо мной открылась огромная студия. Там царил полумрак, кроме дальнего угла, ярко освещенного прожекторами. Джейк стоял здесь же, но он не слышал, как я вошла. Большим молотком он обрабатывал металлический лист, который был в два раза выше его.

Писатели относятся к категории самых внимательных наблюдателей. Они выжидают, и только потом, на основании своих впечатлений от увиденного, делают выводы. Впечатления рождаются из мелочей. Именно здесь и проявляется художественная натура. Писатели отдаются наблюдению со страстью, а потом с такой же страстью стараются передать свои ощущения миру. Я наблюдала: передо мной был незнакомец, который накануне ночью оказался для меня самым близким человеком. Мускулы на его спине напрягались и извивались под гладкой упругой кожей. С каждым ударом молотка его тело все сильнее блестело от капель выступившего пота, который напоминал росу в ярком свете ламп. Пальцы Джейка крепко сжимали деревянную рукоятку молотка. Я еще раньше заметила, что у Джейка натруженные ладони, а вены на руках были толстыми, словно веревки. Каждый раз, когда молоток опускался вниз, в воздухе ощущалась вибрация. Я осмотрелась. В углу студии я заметила готовые формы: они были рождены таким же жестоким способом. Джейк словно наказывал металл, наказывал себя. В нем ощущался гнев, подавленная эмоция, которая оставалась нерасшифрованной. Меня пронзил страх, но вместе с тем и волна желания.

Джейк снова поднял молоток, но не опустил его с привычной резкостью. Он оглянулся. Его лицо пылало от напряжения. Оно хранило такое выражение, как будто я застала Джейка во время секса.

— Ридли, — произнес он, хотя трудно было представить, как ему удалось рассмотреть меня.

На мгновение я застыла. Мне показалось, что он уличил меня в подглядывании.

— Привет, — наконец вымолвила я и двинулась ему навстречу.

Мои шаги гулким эхом раздались в студии.

Джейк вытер пот со лба тыльной стороной руки и отложил молоток в сторону.

— Все в порядке? — спросил он.

— Конечно, — ответила я, шагнув в полосу света.

— Забыл тебе сказать, что звонок не работает, — произнес он, глядя на меня. — Я оставил дверь открытой, надеясь, что ты догадаешься войти.

Я кивнула.

— Я так и сделала.

— А я на это и рассчитывал.

Джейк казался мне другим. Что-то в его лице выражало перемену. В ярком обличающем свете ламп все его шрамы словно кричали о какой-то опасности. Шрам от пулевого ранения придавал ему еще более яростный вид, хотя я не могла бы точно сказать, как выглядит пулевое ранение. Кем был этот парень? Почему я так доверилась этому незнакомцу?

Я невольно отступила на шаг, но Джейк успел дотянуться до меня рукой и мягко обхватить мою кисть.

— Все хорошо, — сказал он, как будто прочитал мои мысли и почувствовал мою неуверенность. — Когда я погружаюсь в работу, я забываю обо всем на свете.

Я снова кивнула. Я поняла его.

Я коснулась шрама на его шее, и он вздрогнул. Я остановилась, но потом снова протянула к нему руку. Мои пальцы тронули белую полосу, которая показалась мне на ощупь мягче остального тела. От моего прикосновения по коже Джейка пробежала дрожь. Он закрыл глаза. Я прикоснулась к шраму на его плече, к толстому, похожему на мячик уплотнению. В моем сознании звучало только одно слово: боль.

Я прильнула к Джейку, и мне было все равно, что он покрыт многочисленными капельками пота. Я не стала спрашивать его, откуда у него шрамы. Я не хотела об этом знать, потому что не могла бы ответить точно, кто он для меня. Задавать вопросы означало вмешиваться в чужую жизнь. Мне казалось, что этим я нарушила бы равновесие, которое установилось в наших отношениях. Джейк и сам со временем расскажет мне все, что посчитает нужным. Можно ли бояться и любить человека одновременно? Он еще крепче прижал меня к себе, а затем отпустил меня и начал яростно срывать с меня одежду. Он целовал меня в шею, и я ощущала головокружение.

Нестерпимо яркий свет словно лишил меня сил. Но я и не думала сопротивляться. Я тоже потянулась к его джинсам, но в моих движениях было меньше отчаяния. Джейк хотел прильнуть к моей коже. От этого света нельзя было скрыться. Все недостатки, все несовершенства будут выставлены напоказ. Но разве желание не связано со страхом? Мы хотим открыться, но боимся обнажиться. Нам требуется любовь, но страшат последствия. Джейк свалил меня на пол на кипу одежды, и застежка на моем пальто больно впилась мне в спину. Все, что последовало за этим, было подобно землетрясению.

* * *

Некоторое время мы лежали на полу и смотрели друг на друга, не отводя глаз, не нарушая тишины. До моего слуха доносился гул уличного движения. В маленькой комнате, которая, как я поняла, служила Джейку кабинетом, светился голубой экран компьютера. Я начинала ощущать холод, хотя присутствие Джейка и согревало меня. После близости на его лице вновь появилось выражение мягкости, и меня это обрадовало. Я снова увидела, как он добр.

— Послушай, — сказал он, — есть кое-что, что мы должны обсудить.

Я очень не люблю, когда люди произносят подобные фразы. Это не сулит ничего хорошего.

— Что? — Я засмеялась, но несколько напряженно. — Подожди, я сама попробую догадаться. Ты мормон[3], поэтому выбрал меня в качестве третьей духовной жены.

— О нет.

— Ты работаешь на ЦРУ, и вскоре тебе предстоит выполнить сверхсекретную миссию, поэтому мы можем больше никогда не увидеться.

— Опять мимо.

— Так ты все-таки танцуешь в кабаре?

— Ридли, прошу тебя, — сказал Джейк, приподнимаясь на локте. — Я хочу вернуться к твоим делам. Помнишь, я говорил тебе, что знаю парня, который может тебе помочь.