Я прикидывала и так и этак, и все равно выходило, что идея Греты для меня не очень осуществима. Притворяться у меня всегда получалось плохо, думаю, если бы штаденовский отец наблюдал наш первый поцелуй вблизи, у него появилось бы множество вопросов, крайне неприятных для моего «мужа». Поверить в то, что я в него безумно влюблена, мог только слепой индивидуум с нарушением слуха, а Олаф таковым не был.

Перед началом лекции Штаден подошел сам.

– С тебя должок, не забыла? – насмешливо поинтересовался он.

– Это ты про что? – удивилась я.

– Я же вчера выиграл, – протянул он, – значит, с тебя поцелуй.

– Честно говоря, – вмешалась Грета, – кто выиграл, это довольно спорный вопрос.

Я согласно кивнула, но на всякий случай отошла от Штадена. Кто его знает, как он будет требовать свой выигрыш.

– Почему же? Признаю, Эрна смогла меня удивить, но поединок однозначно за мной. Так что, дорогая, проиграла пари – плати, – сказал он и ухватил меня за руку, чтобы я далеко не убежала.

Мне для него такой ерунды не жалко. Я повернулась к нему и послала воздушный поцелуй свободной рукой.

– Все, мы в расчете, – заявила я.

– Нет, дорогая, – непреклонно ответил он. – Мы договаривались, что ты меня именно целуешь, так что воздушный поцелуй не подходит.

За его спиной я увидела Олафа. Он о чем-то оживленно говорил с Фогель, заметив меня со Штаденом, раздраженно передернулся и обошел нас. Я проводила его взглядом и повернулась к «мужу».

– Никак не подходит, говоришь, – воинственно сказала я, вырвала руку из его захвата, обняла за шею, как он меня учил в своем родовом поместье, и пылко поцеловала. – Все, теперь мы точно в расчете.

– Должен тебе сказать, дорогая, – тихо проговорил Штаден, – что твоя экспрессия пропала зря. Он на тебя даже не смотрел.

– Ничего, – хмуро ответила я. – Ему непременно расскажут.

– Ладно, Штерн, – усмехнулся он. – Будем считать вчерашнее боевой ничьей. Ты меня поцеловала, я не лезу в твою жизнь неделю. Можешь встречаться хоть с Олафом, хоть с Дитером.

Я возмущенно на него посмотрела и пошла к нашему с Гретой обычному месту. Хорошо, что Штаден в этот раз сел от меня подальше и не нервировал своими вопросами. Но вот Олаф с Фогель находились совсем рядом. Мне достаточно было скосить немного влево глаза, чтобы увидеть эту воркующую парочку.

– И как это называется? – тихо пробурчала я Грете. – Ко мне он целый год подойти боялся, только смотрел, а с ней у него все сладилось практически мгновенно.

– А я тебе говорила, помнишь? Что найдется кто побойчее и уведет. Уверена, что это больше от Фогель зависело, – ответила подруга. – Она как липучка – пристанет, так с трудом избавишься.

– А этот гад, – кивнула я в сторону Штадена, – добренький такой. «Встречайся хоть с Олафом, хоть с Дитером». Знает ведь, что Олаф ко мне сейчас не подойдет, а Дитер мне абсолютно не нужен. И библиотека еще висит, – совсем тоскливо добавила я.

– Давай я с тобой ходить буду, – предложила подруга. – Все-таки виноваты мы обе, а отдуваться приходится только тебе.

– Смысл? – пожала я плечами. – Нет, там, конечно, будут рады рабочим рукам, но отработку мне все равно не уменьшат. Потрать лучше это время на Марка, у меня все равно никакой личной жизни нет и не предвидится, можно и в библиотеке посидеть.

Но насчет отсутствия личной жизни я погорячилась. Когда я возвратилась из библиотеки, то опять обнаружила Веделя перед дверью в нашу комнату. Надо же, мой «муж» на дуэли не отбил у него желания ко мне приходить. Интересно, ему Штаден тоже персональное разрешение дал? Я замедлила шаг и начала раздумывать, как бы его повежливей отправить подальше. И вдруг по коридору прошла сладкая парочка – Олаф с этой гадюкой Фогель. И планы мои тут же изменились. Что там Грета говорила про ревность?

– Дитер, я так рада вас видеть, – сказала я со счастливой улыбкой и заметила краем глаза, как вздрогнул Олаф. Ага, значит, тебе не все равно!

Мне на руку сыграло врожденное любопытство Фогель, она замерла и хищно уставилась в нашу сторону, и все попытки Олафа ее увести позорно провалились. Как же, Фогель почуяла новую сплетню, значит, с места сдвинуть ее теперь невозможно! Дальше я работала уже исключительно на публику и радостно отмечала, как все больше и больше хмурится Олаф. И вот так в состоянии эйфории от эффекта флирта с Веделем я пребывала, пока не обнаружила, что, продолжая оживленно разговаривать, двигаюсь в сторону театра, на посещение которого как-то незаметно для себя согласилась. У меня сразу появилась трусливая мысль отыграть все назад, но Фогель так и таращилась нам вслед, поэтому я храбро решила, что от посещения театра еще никто не умирал. И понадеялась, что не стану первопроходцем в этом вопросе.

Ведель был очень вежлив и внимателен. Беседовать с ним было интересно – учеба и ее сложности, магия, книжные новинки, последние королевские сплетни, – он знал все и был не прочь поделиться своим знанием. А спектакль оказался из разряда тех трагедий, где действующие лица умирали одно за другим, так что невольно возникал вопрос, не подрабатывают ли актеры в соседнем театре, где представление начинается немного позже. А что, очень удобно – умер на этой сцене, перебежал через площадь на соседнюю, и вот ты уже счастливый герой-любовник. В конце пьесы живых осталось мало. Так только, чтобы было кому выйти на аплодисменты зрителей. Довольно жидкие аплодисменты.

Мы с Дитером решили, что поход в театр не удался, и договорились сходить послезавтра еще раз. Он проводил меня до комнаты в общежитии, поцеловал руку и ушел, очень довольный. А я начала думать, как это так получилось, что я, не желая идти с ним никуда, не только пошла сегодня, но и согласилась пойти еще.

– Как спектакль? – ехидно спросила Грета.

– Ты откуда знаешь? – удивилась я.

– Здесь Фогель кругами бегала, – пояснила подруга, – и рассказывала всем, как неприлично ведут себя некоторые замужние дамы. И что она бы на их месте ни за что бы никуда не пошла с посторонними. Олаф, кстати, был хмурый-хмурый.

– Я и согласилась, чтобы его позлить, – призналась я. – Они как раз по коридору шли. Ты же не думаешь, что мне так хотелось куда-нибудь пойти с Веделем?

– Видишь, Олаф все-таки ревнует, – заметила подруга.

– Ревновать-то ревнует, но ходит все равно с Фогель.

– Ничего, – жизнерадостно сказала Грета, – если ревнует, недолго им вместе ходить.

И слова подруги пролились на мое исстрадавшееся сердце животворным бальзамом.

Ведель появлялся почти каждый день, что неимоверно раздражало Штадена. Наверняка он уже десять раз пожалел о своем опрометчивом решении. Видимо, «муж» не ожидал, что я соглашусь с кем-либо выйти в люди. Злить Штадена неожиданно оказалось почти так же приятно, как вызывать ревность у Олафа. Они оба ходили мрачные и надутые. И если Олафа еще как-то шевелила Фогель, то Штаден взял на себя обязательства не заводить романов на этой неделе, и шевелить его было некому. Но договоренность нашу не нарушал и разборок с Веделем не устраивал.