Похоже, имелись тут и ценные предметы, настоящие, да кому-то уже приглянулись, – на полу опустевшие прямоугольные подставки, в стены вбиты опустевшие крючья…

Неподдельные вещи скопились в дальнем углу и оказалось их немного. Ложе – брошенная прямо на пол груда всякого тряпья, сверху спальный мешок. Электроплитка стояла на подставке, явно предназначенной для канувшего экспоната, рядом кое-какая кухонная утварь. А еще – Багиров удивился – нечто вроде велотренажера.

Хранитель устал рассматривать вблизи стенку, без сомнения хорошо ему знакомую. Попытался обернуться, что-то сказать – Багиров прикрикнул на него, – замолк и застыл.

Экскурсия без экскурсовода близилась к концу. Осматривать больше нечего, разве что аборигенские причиндалы, висевшие на стенах и не приглянувшиеся людям, почистившим экспозицию. Маски, бубны, какая-то еще лабуда… – Баг скользнул по ней равнодушным взглядом и вдруг замер.

Подошел поближе, вгляделся… Нет, не показалось. На стене висело нечто, вырезанное из кости. Не то рельеф, не то барельеф, сержант в вопросах искусства разбирался не сильно, особенно туземного. Здоровая штука, с большущую тарелку или небольшое блюдо размером. Костей таких размеров не бывает, однако стыков и соединений не видно, умелый мастер делал… Но Багирова заинтересовала отнюдь не технология изготовления костяной поделки, а ее персонаж.

Низ у персонажа был чисто звериный – шерстистые лапы с длинными когтями, – а верх выглядел гнусной пародией на человека: торс, руки (на пальцах тоже когти изрядных размеров), отвратная рожа с распахнутым зубастым ртом… Но самое главное – на этой роже красовались три здоровенных глаза! Три! Причем расположенные точь-в-точь как те, что светились над ловчей ямой, – равносторонним треугольником!

Кроме того, неведомая тварь была гермафродитом: половой орган мастер вырезал условно, намеком, но сомнений в мужской принадлежности не возникало. Что ничуть не мешало твари ходить беременной – пузо ее изображалось как бы в разрезе, а в нем – младенец, совсем не похожий на родителя, какой-то гибрид ежа и ужа, но сохранивший главный наследственный признак: трехглазость. Младенчик, даром что мал, тоже успел забеременеть, – содержимое его утробы оказалось совсем уж мелким, но три глаза у эмбриона Багиров все же разглядел…

Он попытался снять костяную хрень со стены, рассмотреть получше – не тут-то было. Не прибита, не привинчена – составляет со стеной единое целое. Опять муляж… Но ведь с чего-то настоящего эту пластиковую фигню скопировали?

Впрочем, что гадать, если рядом живой хранитель стенку подпирает…

– Повернись! – отрывисто скомандовал сержант.

Музейный деятель выполнил приказ, и Багиров обратился к нему более человеческим тоном:

– А скажи-ка мне, Лебедев…

Сержант замолк, пораженный неожиданной мыслью. Хранитель, обрадованный сменой обращения, решил, что худшее позади. И тут же начал качать права:

– Я не Лебедев, моя фамилия Гусев. И потрудитесь…

Баг быстро шагнул вперед, ткнул стволом в солнечное сплетение правдоискателя. Легонько, но чтобы дыхание перехватило. Чтобы не забывал, кто тут главный.

Вразумил:

– Если скажу, что ты Петухов, – будешь кукарекать. Скажу, что Курицын, – будешь кудахтать. А скажу, что Лягушкин, – будешь прыгать и квакать. Высоко и громко. Понял? Понял, спрашиваю?

Хранитель мелко закивал, дыхание еще не восстановилось.

– Хорошо понял?

– Х-хорошо…

Прозвучала не импровизация – стандартная казарменная процедура, призванная вразумлять чересчур спесивых новобранцев, воображающих, что сержанты обязаны с первого раза запоминать их фамилии… Изобразив ее начало, Багиров понял, чего ему не хватало… Вернее, не хватало ему в последние недели многого, но те нехватки он чувствовал сразу, а эту – отсутствие подчиненных – осознал только сейчас…

Процедуру, впрочем, продолжать не стал (сейчас надлежало крикнуть «Лягушкин!», – и оценить высоту прыжков и мелодичность кваканья). Но и спросил он вовсе не то, что собирался поначалу:

– Вот что мне скажи, Страусов: тебя четырехглазым здесь называют? Или, может, в детстве так дразнили?

– Ну… да… – промямлил несчастный «Страусов»; моргал испуганно, не иначе как боялся, что, наградив этакой фамилией, его сейчас заставят снести яйцо соответствующих размеров.

– Так «ну» или «да»? Отвечать внятно!

– Да.

– Здесь или в детстве?

– Здесь, но я…

– Достаточно. Что за хренозавр у тебя на стенке? – Багиров показал на «хренозавра» и добавил:

– С этого момента излагай подробно. Но опять-таки внятно.

«Лебедев», или как там его, немедленно преобразился: распрямился, плечи расправил, повернулся к стене вполоборота и заговорил – звучно, уверенно, как по бумажке:

– Перед вами уникальный экспонат, редкий образец традиционного искусства нганасанов – резьбы по мамонтовой кости. Составное панно датируется девятнадцатым веком и было обнаружено…

– Отставить, – оборвал Багиров, слушать лекцию до утра он не собирался. – Ты мне не про экспонат, ты мне по-простому: кто тут нарисован, в смысле – вырезан? И как его надежнее всего прикончить?

Шутки шутками, а гадание начало сбываться: вот вам четырехглазый, вот трехглазый на стеночке… Но все же принимать всерьез шаманские штучки не резон: Иван тут бывал, мог видеть и хрень уникальную, и ее хранителя.

– Это Бдыр-Барус, демон мифологии нганасанов, страж Страны Мертвых, – ответил хранитель с обидой, такую песню оборвали. – Кстати, и у долганов он известен, и у энцев, правда, под другими именами.

Все сходилось… Аккурат к Стране Мертвых и поперся по неведению Багиров, когда на хвосте у него плотно повис трехглазый, до того завывавший где-то в отдалении.

– Он и вправду из себя такой? – уточнил сержант, вспомнив, как он сам выглядел на резной костяшке Ивана.

– Бдыр-Барус многолик, может принимать разные формы… Может, видали…

– Человечиной питается? – заинтересованно спросил Багиров.

– А-а-а… э-э-э… – заблеял хранитель и бросил взгляд куда-то в сторону своего ложа, словно бы в поисках подсказки. – В каком смысле человечиной?

– В смысле, живыми людьми? Или только мертвяков подъедает?

– Простите… Что значит подъедает? Это в некотором роде миф, легенда…

– Легенда, говоришь? Х-хе…

– Молодой человек! Я, между прочим, защитил кандидатскую диссертацию по теме, напрямую касающейся местных верований!

– Диссерта-а-а-цию… – протянул Багиров. – Ну тогда, конечно…

«Посидел бы ты, хрен четырехглазый, в той яме с кольями – глядишь, и на докторскую замахнулся бы».

– Ладно… Времени мало, так что давай про главное: как этот миф завалить можно. Убивал его кто-то в легендах?