За ширмой было как-то подозрительно тихо. Полог тишины?

— Ран? — прошептала Оникс.

— Тебе лучше закрыть глаза, раяна, — бесцветно произнес он. Поднял голову. — Но ты, конечно, не послушаешься.

— Конечно. — Оникс нахмурилась. — Почему я должна закрывать глаза?

Лавьер сжал зубы, резко шагнул к ней, развернул к себе спиной и связал ей руки. Оникс вскрикнула, задергалась.

— Так будет лучше, — бросил он, завязывая ей глаза куском шелка.

— Отпусти! Развяжи меня!

— Будешь орать, я заткну тебе и рот, — мрачно пообещал он. — Сиди тихо. Я скоро вернусь.

Оникс притихла, не сомневаясь, что он так и сделает, а жевать кусок собственной сорочки ей не хотелось. Послышался какой-то шелест, а потом в один миг пал барьер тишины, и помещение затопили звуки. Но вовсе не радостные крики и поздравления. Вопли боли. Лязганье оружия. Ругань. Плач. Вой. Крики отчаяния. Топот ног, удары, проклятия, снова крики! Шум, нарастающий гул, грохот!

— Небесные… — прошептала Оникс. Все ее тело напряглось, словно струна. Сражение. Она слышала звуки битвы! Совсем рядом, прямо в этом помещении, да она почти оглохла от криков и грохота!

— Ран?

Лавьер не отозвался, и Оникс затрясла головой. Шелковая лента сползла, девушка потянулась губами, захватила ткань, стягивая ниже. Заморгала от потока света. И захлебнулась от ужаса.

Нет, это было не сражение. Это была резня. Сумеречные псы, с серебряным знаком цитадели на груди, быстро и равнодушно резали тех, кто был в этом зале. Картины происходящего замелькали перед глазами ошарашенной Оникс, разум которой просто отказывался воспринимать увиденное. Мужчина, что смотрел в ее сторону с пола остекленевшими, мертвыми глазами. Полная женщина в желтом платье, что стояла в храме в переднем ряду, теперь зажимала дыру в животе, и яркое платье было залито кровью. Совсем молодая девушка трясется в углу у лестницы… Мужчины… Почти все, кто был в зале: наместники, придворные, члены совета, все самые влиятельные люди империи, они все были в этом зале. И почти все мертвы… Тела, разрезанные глотки и отсеченные головы… кровь. Море крови залило великолепный парадный зал дворца! Высокие витражные окна были закрыты темными драпировками для ритуала, у стен стояли накрытые для торжества столы… и трупы. Трупы!

Сумеречных было так много, звери в черном, что резали людей, словно скот. Быстро, молча, жестоко. Беспощадно. Раяна видела стражей, что охраняли ее во дворце. Тех, что стояли у дверей в покои Ошара. Тех, что несли службу у лестницы… и все они сейчас участвовали в этой бойне.

И ужасное, дикое понимание вдруг обрушилось на Оникс.

Он знал. Он с самого начала знал это. Ран Лавьер. Знал, потому что именно он и организовал все это. Свадьбу. Ритуал Теней. Резню.

И он был там — в самой гуще этого ужаса, обнаженный торс блестел при свете масляных ламп и тонких лучей, пробившихся сквозь драпировку. Он снова танцевал свой смертельный танец с клинками, и Оникс какой-то частью своего существа даже залюбовалась им, мужчиной, что умел убивать с такой дикой красотой и немыслимой скоростью.

Один из наместников — молодой, сильный — бросился наперерез Лавьеру, с рычанием занося для удара свой меч… и упал, захлебываясь кровью.

Оникс всхлипнула. Звук родился где-то в глубине ее существа и прорвался наружу. И Лавьер услышал, хотя это было невозможно — их разделяло не менее ста шагов. Но он обернулся, и их взгляды встретились. Бесстрастное лицо помрачнело, зеленые глаза стали еще злее. Он кивнул кому-то, и почти сразу обзор закрыла широкая мужская грудь.

— Вы в безопасности. Светлейшая, не беспокойтесь, — сказал Ингор Баристан, наклоняясь к ней.

— В безопасности? — Оникс подняла на него полные слез глаза. — В безопасности?! О небесные, помогите… Где Ошар? Его вы тоже убили?

— Вам лучше этого не видеть, — мягко сказал Сумеречный и укоризненно покачал головой. — Зря вы не послушались Верховного. И зря сняли повязку.

Он протянул руку и неожиданно положил ладонь на ее щеку.

— Что вы… — начала Оникс, но договорить не успела, провалившись в темноту.

После занятий наставник велел задержаться их десятке учеников. Всех в цитадели делили на сотни и десятки, по какому принципу — никто не знал. В десятке Рана все оказались примерно одного возраста.

— Пришло время выбрать того, кто станет Верховным в вашей десятке, — наставник, красноволосый мастер окинул притихших учеников холодным взглядом. У него были странные глаза — белки желтые, словно перо канарейки, и в этой желтизне плавали мутные, светло-голубые радужки. В сочетании с коричневой кожей и желтыми одеяниями-хитонами, которые носил мастер выглядел он пугающе. Предками наставника были пустынные кочевники, наградившие его такой необычной внешностью.

И еще он был очень стар. Конечно, все знали, что Сумеречные живут значительно дольше обычных людей, если не умирают от сражений. Но мастер и вовсе казался древним…

Но ученики боялись его не за цвет глаз и кожи. Мастер отличался изощренным и жестоким умом, в котором не было жалости ни к себе, ни к окружающим.

Рану он нравился.

— Но, — продолжил наставник, прохаживаясь вдоль столов, — в этот раз мнения совета мастеров разошлись. В вашей десятке два пса, достойных стать Верховным. Их физическая сила и магический дар почти равны, оба наделены лидерскими качествами, оба умны и честолюбивы. Мы не смогли выбрать между ними. — Он застыл в центре зала. — И потому предлагаем выбрать вам.

Мастер взмахнул рукой, скрытой широким желтым рукавом, и в центре появилась каменная чаша. Ученики восхищенно замерли. Материализация. Высшая ступень магии и способностей, ее достигали лишь избранные. А Ран задумался, почему бы двух лидеров не разделить по разным десяткам, но спрашивать не стал. Мастера не приветствовали ненужные вопросы.

— Каждый опустит в чашу камень, — продолжил маг. — Белый, если ваш выбор Анрей Итор. Черный, если Ран Лавьер.

На столе возле каждого из десятки появилось два камня.

— Приступайте. Кристиан Нерр.

Дух прошел уверенно, опустил черный камень. Тот гулко ударился о стену чаши.

— Баристан…

Еще один ученик сделал выбор.

— Льен…

И снова стук камня. Каждый подошел к чаше, и каждый сделал свой выбор. Ран наблюдал молча. Он хотел стать старшим. Не оттого, что желал управлять другими, а оттого, что не любил подчиняться. И хотел принимать решения самостоятельно, хотя бы на уровне их десятки. Он ненавидел чужие приказы.

— Выбор сделан.

Мастер снял чашу с постамента и вытряхнул камни на доски пола. Все затаили дыхание. Пять камней слева, три справа. Черные. Белые.