— Подожди минутку, — сказал я. — Я тебе помогу. — С этими словами я вложил ему в правую руку копье. Ирландец ухватился за древко копья и подтянулся, а я помогал ему сзади. Он встал, шипя от боли сквозь зубы. Его шатало. И кашель. Пришлось поддерживать его, пока он прочищал легкие.

— Все не так плохо, как я думал, — наконец выдохнул Лленллеуг, щурясь и опираясь на копье. — По крайней мере, — прохрипел он, — крови вроде больше нет.

— Девушка, Лленллеуг, она была здесь? — спросил я снова.

— Не помню.

— Но ты же отправился за ней, — настаивал я. — Как еще тебя могло занести в Ллионесс?

Лленллеуг как-то исподлобья глянул на меня и отвернулся.

— Я же сказал, не помню!

— А что ты помнишь?

— Ничего особенного. Помню, как шел по следу и пришел в Ллионесс. Там заметил знак и подошел посмотреть, что он может означать. — Он замолчал, а потом добавил с раздражением: — Дальше ничего не помню.

Конечно, он сказал не всё, но я не знал, как заставить его сказать больше.

— Ладно, — согласился я. — Теперь ты в безопасности. Возвращаемся в Инис Аваллах. Потом вспомнишь. — Он мрачно кивнул, а я крикнул Передуру, чтобы тот привел одну из лошадей. — Давай пойдем потихоньку. — Я взял Лленллеуга за руку. — Обопрись на меня.

Вдвоем с Передуром мы кое-как посадили высокого ирландца в седло и вручили ему поводья.

— А теперь — вон отсюда! — воскликнул я, выводя лошадь из разрушенного зала.

Мы покинули разрушенную крепость, пересекли остатки рва и направились на север. Мы старались не шуметь, но получалось не очень хорошо. Все-таки двое верховых и двое пешком производят немало шума. Мы с Передуром шагали рядом с нашими товарищами, готовые в любой момент поддержать их, если вдруг они решат выпасть из седел. За день мы сумели одолеть изрядное расстояние.

Сумерки застали нас на пути домой. Лагерь разбили в сухом русле небольшой лощины и скудно поужинали. Дежурили по очереди мы с Передуром, и с первыми лучами двинулись дальше. Никаких бедствий с нами в дороге не приключилось, ничто не вызывало тревоги. Однако когда нашим глазам открылся эстуарий, где несколько дней назад я потерял свою лошадь, меня охватило нехорошее предчувствие.

Конечно, никаких следов того ужасного события не осталось, но само это место казалось погруженным в тоску и мрак. Какое-то тоскливое ощущение заброшенности… Мне стало холодно, а в голове роились мысли о смерти и запустении.

Мы постарались разбить лагерь как можно дальше от этого зловещего места. Остаток пути до Инис Аваллах прошел без происшествий, а Таллахт настолько пришел в себя, что время от времени уступал лошадь кому-нибудь из нас и шел пешком.

Итак, вечером шестого дня мы увидели замок Короля-Рыбака — сверкавший, как белое золото в сумеречном свете; прекрасные стены и башни отражались в озере внизу. У меня болели ноги. Наверное, в последние годы я слишком много времени провел в седле. Мы остановились, позволяя этому мирному зрелищу наполнить наши истомленные души безмятежностью.

К воротам мы подошли как раз в тот момент, когда монастырский колокол призвал прихожан на вечернюю молитву. Я забыл, как называется эта вечерняя служба, а может, никогда и не знал. Возможно, когда-нибудь и я смогу отложить копье и меч, и предаться мирному созерцанию, которому уже теперь посвятили себя здешние добрые братья.

Под звон колокола мы миновали безмолвное святилище и ступили на извилистую тропу, ведущую к Тору, остановившись наверху, чтобы окинуть взглядом землю внизу, постепенно растворявшуюся в синих сумеречных тенях. Нас встречали. Прибежал Рис и засыпал нас вопросами.

— Подожди, брат, — сказал я. — Обо всем расскажем, только сначала дай промочить глотку.

— Оставьте лошадей, — сказал Рис. — Я пришлю кого-нибудь. — Повернувшись к остальным, он бодро начал: — Входите. Пендрагон ждал тебя, он дал… — И тут он увидел Лленллеуга — тот сгорбился в седле, опустив голову, вот-вот готовый потерять сознание от усталости, и Передура, держащего коня Лленллеуга в поводу. — Что с ним? — воскликнул Рис, бросаясь к всаднику. — Он ранен?

— Помоги нам его снять, — попросил я и объяснил, что мы нашли его избитым и при смерти. — Он поправится, не бойся. Но несколько дней отдыха и еда не повредят.

Мы стащили безвольное тело ирландца с седла, но тут он пришел в себя и заверил нас, что сможет идти сам, дескать, незачем волочь его, как мешок с зерном. Он уперся, и мы позволили ему идти самому. Гордость! Тут уж ничего не поделаешь. По-моему, на последних милях он копил силы именно для этого момента. Не хотел допустить, чтобы любимая королева и братья по мечу видели его слабость.

Впрочем, беспокоился он зря. Зал оказался пуст: ни людей Аваллаха, ни кимброгов. Вообще никого, кроме Риса, судя по всему, оставленного на хозяйстве. Зато он суетился за двоих. Призвал на помощь молодого парня из Дивного Народа и с его помощью принялся устраивать нас со всеми удобствами.

Мне казалось, что наше прибытие должно вызвать больший интерес.

— Куда все подевались? — спросил я, когда мы вошли в пустой зал.

— Чума лютует в южных землях, — ответил Рис. — Харита и большинство монахов отправились в Лондиниум, помогать Паулюсу. Лорд Аваллах молится. Остальные вернутся, когда стемнеет.

— А где они сейчас?

Рис придвинул ко мне приветственную чашу, а затем повернулся и как-то странно посмотрел на меня.

— Я думал, ты знаешь.

— Да откуда мне знать? Говори, а то я помру от неведения.

— Они в храме, — ответил Рис, как будто это само собой разумелось.

— Мы никого не видели возле храма, иначе я бы не спрашивал.

— Я не про тот храм. Новый храм. Храм Артура. Он строит храм Чаши.

Лленллеуг поднял голову.

— О какой чаше идет речь? — хрипло спросил он.

— Святая Чаша. — Рис с сомнением посмотрел на нас. — Неужели никто из вас ничего об этом не знает?

Пришлось напомнить ему, что мы проделали весь путь от Ллионесса, причем большую часть — пешком, и я не в том настроении, чтобы сейчас разгадывать загадки.

— Это будет Святилище Грааля, — кратко объявил Рис. —