во все стороны искры и зажигал ночь. Любой, кто заговаривал с ним, уже довольно быстро оказывался заворожен прекрасными перспективами, а мне и вовсе посчастливилось сидеть по правую руку от него и слушать о его планах строительства Храма Грааля. В его мечтах была совсем не грубая постройка, смахивающая на хижину, а настоящий храм, вечный маяк добра для всех, кто бродит во тьме, всеобщее благословение для тех, кто жаждал правды, бесконечный пир для всех, кто стремился к справедливости. Завершение строительства Храма Грааля должно было положить начало сезону мира и изобилия, растянутому на тысячу поколений.

Пока никто в деталях не представлял, как это будет. Никто не мог сказать, каким образом Артур завладеет Святой Чашей. Но одно Пендрагон знал твердо: дела, которые мы совершаем сейчас, станут песней, и песня эта будет звучать до тех пор, пока у людей есть языки, чтобы говорить, и уши, чтобы слышать.

Да, когда мы наконец встали из-за стола, ночь почти прошла, и красно-золотая заря обозначилась на горизонте. Она представлялась не только началом нового дня — нет, это было начало великолепного Золотого века.

Глава 15

Тремя днями позже явилась первая бригада каменщиков — восемь человек с повозками, запряженными волами, с инструментами и провизией. Они даже не пошли к Тору, а сразу отправились на место и занялись разбивкой лагеря в долине у подножия холма, где надлежало родиться новому святилищу.

Артур хотел посмотреть на начало работ. Он с несколькими кимброгами приехал поприветствовать каменщиков. Мы наблюдали, как они устраивались на новом месте. К концу дня уже стояли пять больших кожаных шатров, подобных тем, которые ставили римляне; еще пять поднялись на следующий день. Они предназначались для семей, прибывших еще через четыре дня. Всего на площадке разместилось около сорока человек, включая детей, которые, казалось, оказывались везде, причем одновременно.

В те первые несколько дней я не раз наблюдал, как каменщики работают по хозяйству в лагере. Это были странные люди: небольшого роста, с широкой спиной, крепкими жилистыми руками и короткими мускулистыми ногами. Этакая суровая команда шумных упрямцев — когда они не кричали друг на друга, они пели, да так, что долина звенела — чем-то они напоминали моряков. Я бы очень удивился, увидев кого-нибудь из них на лошади и с копьем.

Дни ушли на обстоятельную дискуссию о том, как надо готовить площадку. Каменщики ворчали, что земля плохо расчищена, место не удачное, и вообще подходящего камня нет поблизости. Им очень трудно было угодить, и они бесконечно жаловались королю и всем, кто оказывался поблизости.

— Ей-богу, Артур, — пробормотал Кай, быстро уставший от их угрюмых претензий, — если бы жалобы были камнями, святилище давно бы стояло …

— И еще на храм хватило бы, — язвительно добавил Бедивер.

— Отправьте их обратно в Лондиниум и покончим с этим, — вставил Рис. — Мы и сами неплохо справлялись до них.

Но Артур спокойно относился к придиркам и жалобам.

— Это стая гончих без егеря, — сказал он. — Вот прибудет главный, он с ними справится.

Главный оказался кривоногим, лысым человеком с бородой, похожей на медвежью шкуру. Его дубленая годами тяжелого труда под солнцем, дождем и ветром кожа мало отличалась от стенок шатра даже по цвету. Звали его Галл, ходил он, прихрамывая, и постоянно жевал веточку орешника; таких веточек у него было припасено немало в кожаном мешочке на боку. Крепкий, как старый пень, старший говорил мало, но слушались его беспрекословно. Артуру он сразу понравился.

Как только прибыли Галл со своей маленькой смуглой женой, жалоб стало неизмеримо меньше и началась настоящая работа. Теперь оказалось, что и земля вполне годится, и камень не так уж плох. Мы работали наравне с ними: кимброги рубили деревья, строительство нуждалось в древесине. Вот уж не думал, что каменщикам требуется столько дерева для их ремесла.

— Если вы хотите построить что-то из камня, — назидательно говорил Галл, подняв корявый палец, — надо сначала построить то же самое из дерева.

Я часто видел Мирддина рядом с Галлом, волшебник много спрашивал и внимательно выслушивал ответы. Не думал, что его так заинтересует мастерство каменщика.

Если мы не возили бревна, то возили воду для лагеря. Засуха продолжалась, но долгая сухая зима медленно шла к концу, а весна в окрестностях Тора оставалась такой же сладкой, прохладной и обильной, как всегда. Отсутствие дождей на нее не влияло. Мы наполняли пустые бочки из-под эля и возили их в лагерь каменщиков на их же волах и телегах. Думаете, нас хоть раз поблагодарили за эту работу? Ха!

В самый разгар суматохи случилось странное и тревожное событие. Нам бы надо было насторожиться… Субботним днем, когда монахи исполняют свои священные обязанности, многие христиане в королевстве приходят в часовню, чтобы принять участие в службе вместе со священнослужителями. Каменщики в каждый седьмой день не работали, так что и им ничто не мешало присоединиться к богослужению. Они так и делали, энергично распевая гимны и псалмы.

Артуру так понравилось их религиозное рвение, что он тоже посетил вечерню, а затем пригласил всех — монахов и каменщиков — в Тор, чтобы поужинать с ним в зале Аваллаха. Мы тоже были там и радовались царившему в зале праздничному веселью, когда я ощутил странное дуновение, пронесшееся под сводами. Более того, я его увидел! Оно было подобно туману, струившемуся сквозь толпу из одного конца зала в другой. Мой желудок немедленно отозвался на это позывами тошноты. Потом пришло странное онемение, как бывает зимой в сильные холода, когда мерзнут щеки и пальцы.

Зал погрузился в тишину, словно переменился ветер, и все почувствовали приближение грозы. Свет факелов пригас, даже огонь в очаге припал к углям. Люди замерли, многие с открытыми ртами, как будто собирались что-то сказать, но забыли, что именно. Некоторые так и сидели, не донеся ложку до рта или с кубком возле губ. Я увидел Артура и Гвенвифар, они полуобернулись к дверям с улыбками на лицах, да так и замерли. Улыбки быстро тускнели и выцветали на лицах королевской четы.

А в дверях стояла молодая женщина; высокая и стройная, с длинными огненными кудрями, блестящей волной спадавшими на стройные плечи. На ней было темно-зеленое одеяние поверх сияющей золотой мантии с капюшоном. Поза удивительно властная — ни дать, ни взять, монарх, ожидающий почестей от подданных.

В зале воцарилась тишина; никто не двигался и не говорил. В