— Что здесь происходит? — спросил Эрик, подавая назад.

— Разжижение крови.

Должно быть, эти слова друзей несколько огорошили, потому что доктор Скотерра поспешил добавить:

— Крови святого. Известная реликвия, она хранится в особой часовне в соборе. Дважды в год, абсолютно регулярно, высохшая кровь превращается в жидкость. В случае, если, как в данный момент, кровь превращается в жидкость в неположенное время, это означает, что Неаполю грозит страшная беда.

— То есть, страшней, чем немецкая оккупация, чем мобилизация ваших парней на войну с Россией и чем бомбежка Неаполя тремя различными армиями?

— Разумеется, это чистейший предрассудок, — глухо отозвался доктор Скотерра, — которому всякий образованный, как я, человек не придает ни малейшего значения.

— Может, вы сегодня слишком рано встали?

Доктор Скотерра фыркнул.

Эрик остановился у края тротуара и выключил зажигание.

— Все-таки лучше пойдем взглянем.

Джеймс с Эриком протискивались сквозь толпу к боковому входу в собор. Внутри спокойней не было — воющее людское море слепо, но с ощутимым накалом, колыхалось из стороны в сторону Наконец обнаружился священник.

— Это наш святой, — скорбно изрек он. — Это его кровь. Несомненно, грядет великий огонь, и в нем погибнут многие.

Его слова вызвали в непосредственной близости истошные рыдания. Тут священник просветлел.

— Но все же, — громко изрек он, давая знак другому священнику, появившемуся из ризницы и державшему под самым носом, как продавщица сигарет у киношки, лоток, — может статься, что мощи одного из христианских мучеников не оставят того, кто истинно верит.

Толпа рванула к священнику с лотком.

Пробившись сквозь толпу, Эрик с Джеймсом разглядели на подносе какие-то мелкие белые предметы.

— Если не ошибаюсь, — сказал Эрик, взяв один и рассматривая, — это человеческие останки.

— Мощи, синьоре, мощи ранних мучеников-христиан, — подтвердил священник. — Может взять каждый, кто пожертвует пятьдесят лир на церковные нужды.

— Есть тут в округе катакомбы? — спросил Джеймс у Эрика.

— Полно. И все сплошь забиты костями.

Они снова перевели взгляд на поднос.

— Должно быть, и священникам кушать надо, — сказал Джеймс.

— Да пошли они… — ухватив одного священника правой, другого левой рукой, Эрик поволок их к ризнице, бросив Джеймсу через плечо. — А ну-ка поглядим, что там у них за кровь!

Святая кровь содержалась на дне восхитительной серебряной раки, которую, в свою очередь, благоговейно сжимал в руках еще один священник.

— Скажи им, если они с этим делом не уймутся, пусть сами на себя пеняют, — бросил Эрик.

Джеймс перевел, но священники только руками развели.

— Это не мы, это святой, — сказал один. — Он пытается предупредить нас о беде.

— Все, хватит этой хренотени! — Дернув из кобуры пистолет, Эрик наставил его на священника, державшего раку. Остальные синхронно перекрестились. — Скажи ему, если через пару минут эта кровь не разжижется, получат для раздачи по кусочкам еще одного христианского мученика.

— Ты убежден, что поступаешь лучшим образом? — спросил Джеймс.

Эрик грозно взмахнул пистолетом.

— Скажи, что я еще даже кофе не пил и что я зол как черт.

— Послушай, по-моему, ты ведешь себя — хуже некуда, — нервно проговорил Джеймс.

— По-твоему, эта кровь разжижается сама собой?

— Скорее всего, нет, но мы с тобой сюда явились, чтобы не допустить беспорядков, — заметил Джеймс. — И, по-моему, все-таки убивать священника в кафедральном соборе в момент священного таинства и в присутствии тысяч свидетелей, большинство из которых уже крайне возбуждено, никак не отвечает нашей задаче. В особенности, если учесть, что нас здесь всего двое.

— Считаешь, я должен убрать пистолет?

— Да, я считаю именно так.

— По-моему, эта кровь через пару минут перестанет быть жидкостью, если этот священник оставит ее в покое. Он все время ее встряхивает, вот она и разжижается.

— Вполне возможно, — согласился Джеймс, — только итальянцы в это верят, и это их дело.

— Ну и как ты считаешь нам надо поступить в данной ситуации?

— В общем, — сказал Джеймс, — по-моему, священники уже обо всем позаботились. Они, судя по всему, сначала позволили толпе прийти в крайнее возбуждение, но также предложили и решение, вынося эти мощи. До тех пор, пока мощей у них хватает, а, судя по всему, этот запас неиссякаем, похоже, в конечном счете все будут счастливы.

С некоторой неохотой Эрик спрятал пистолет.

— Примите наши извинения, — сказал Джеймс священникам. — Мой друг не успел позавтракать.

Священники поглядели на Эрика с сочувствием. Один порывисто сделал шаг к Джеймсу и вложил ему в верхний карман кусочек мощей.

— Это убережет вас от грядущего пламени, — прошептал он, — как и вы уберегли нас от этого голодного американца.

Все церемонно обменялись рукопожатиями, а священник с ракой благословил Эрика.

— По стечению обстоятельств, — сказал Джеймс, когда они уже собрались выйти, — мне кажется, я знаю одну вашу прихожанку, она сегодня венчается здесь. Ее зовут синьорина Эмилия ди Каталита-Госта.

На лицах священников появилось недоумение.

— Как вы сказали? — переспросил один.

— Эмилия ди Каталита-Госта. Она сегодня здесь, в кафедральном соборе, сочетается браком с офицером английского штаба.

— Сегодня это исключено, — покачал головой священник. — В этот день Великого Поста это невозможно.

— Но, как я понял, такова традиция. Девушки из почтенных семейств венчаются именно сегодня и именно здесь.

— Напротив, — возразил священник. — Сегодня, как и все последующие дни этой недели, венчания в этом соборе не производятся.

Когда они с Эриком подходили к джипу, Джеймс задумчиво произнес:

— Кажется, я снова оказался fotutto.

— В каком смысле?

— Точно сказать не могу, но, чтобы внести ясность, по-моему, мне стоит нанести визит синьорине ди Каталита-Госта.

— Вот суки! — вдруг рявкнул Эрик.

— Ты что?

Эрик ткнул пальцем:

— Как теперь ехать!

Их джип стал приблизительно на фут ниже, чем был, когда они его оставили, поскольку лишился всех своих четырех колес. Верхний прожектор, дворники, да и само ветровое стекло, а также дверцы, верх, мотор и сиденья — все испарилось. От машины остался чистый скелет, одна оболочка.