– Правда, пахнет замечательно.

– На вкус еще лучше! Только запомните – ракию не пьют залпом, как водку, только маленькими глотками!

Ника под взглядом официанта сделала маленький глоток.

– Ну как? – спросил тот с надеждой.

– Прекрасно!

Она чуть покривила душой, потому что «дунечка» была ужасно крепкая, у нее прямо дух захватило.

– И закусите этим пирожком.

Ника послушалась. Пирожок оказался с брынзой или с домашним сыром, он буквально таял во рту.

– Вы пока выберите заказ, как только будете готовы, я сразу же к вам подойду! – Официант положил на стол две книжки меню и деликатно удалился.

Ника пролистала меню и повернулась к Андрею.

– Ты знаешь, что такое плескавица?

– Понятия не имею.

– А чевапичи?

– Аналогично. А мы сюда вообще зачем пришли?

Ника не успела ответить, потому что к их столу подошел высокий плечистый мужчина средних лет. Лицо его показалось Нике знакомым, и она почти сразу сообразила, в чем дело: именно он послужил моделью для портрета на гардеробном номерке. Но и тот, в гардеробе, тоже похож. Они тут все чем-то похожи…

– Добрый дан! – проговорил он, вглядываясь в лицо Ники.

– Вы Миодраг? – спросила девушка.

– Да, я Миодраг. А вы, наверное, дочь Дмитрия Джовановича?

– Да, я Вероника. Вот мой паспорт… – Ника полезла было в сумку, но Миодраг остановил ее жестом:

– Не надо! Вы так похожи на него! И самое главное – вы принесли номер. Пойдемте со мной.

Ника хотела спросить Миодрага, куда и зачем он ее зовет, но не решилась задать эти вопросы. Она поднялась из-за стола, вопросительно взглянула на Андрея.

– Наверное, мне лучше подождать вас здесь? – проговорил тот несколько настороженно.

– Да, лучше подождать! – ответил Миодраг за Нику.

Встретив взгляд его темных глаз, Андрей успокоился и сел на место. Однако ракию на всякий случай решил не пить. Как-то все это странно… Дочь Джовановича… Ника всегда жила только с матерью, про это и Татьяна говорила. И тут вдруг отец возник… Да, похоже, у нее в жизни наступили большие перемены. Замужество, переезд в большой город, отец… судя по всему, отца уже нет, так бы он пришел сюда вместе с дочерью. Что все это значит?

А это значит, с горечью понял Андрей, что ему в жизни Ники нет места. По всему выходит, что так. И он, разумеется, не будет мелькать у нее перед глазами и мешаться под ногами. Он только убедится, что с ней все в порядке, никто и ничто ей не угрожает, а потом деликатно уйдет с ее дороги…

Потому что сейчас с ней явно что-то не то. Нет рядом никого, кто бы помог хоть советом, хоть делом. А вот интересно, муж-то куда подевался?

Он все-таки отхлебнул ракии.

– Не залпом… – укоризненно сказал появившийся официант. – Маленькими глотками…

Ника вслед за Миодрагом вышла из зала через служебную дверь, они миновали кухню, где царили запахи жареного мяса и свежей зелени, свернули в узкий сводчатый коридор. По этому коридору прошли еще немного и остановились перед массивной дубовой дверью.

Миодраг достал связку ключей, одним из них открыл дверь и пропустил Нику вперед.

Она оказалась в просторном подвале, где вдоль стен были размещены многочисленные полки с запыленными винными бутылками. В дальнем конце подвала находилось несколько бочонков, в днища которых были вделаны краны. В общем, классический винный подвал, какие Ника видела прежде только в кино.

Ника все еще не понимала, зачем ее сюда привели.

Ей стало как-то неуютно – одна, в полутемном подвале наедине с незнакомым мужчиной…

Миодраг тем временем прошел в конец подвала, подошел к одному из бочонков, повернул кран.

Ника удивилась – он не подставил под кран какую-то емкость, и вино сейчас польется на пол…

Но этого не произошло. Вместо этого днище бочонка открылось, как дверца шкафа. Миодраг запустил внутрь бочонка руку и достал оттуда небольшую шкатулку из темного дерева.

Повернувшись к Нике, он протянул ей шкатулку и проговорил:

– Вот то, что я должен был вам отдать.

Ника взяла шкатулку в руки, осмотрела ее.

Крышка шкатулки была сплошь покрыта искусной резьбой, в центре, среди узоров, выделялась какая-то надпись на непонятном восточном языке.

– Что это? – удивленно спросила Ника Миодрага. – Что я должна с этим делать?

– Я не знаю. – Миодраг пожал плечами. – Я должен был сохранить эту шкатулку и отдать тому, кто принесет номерок. Больше ничего я не знаю. Может быть, вам поможет Юлия…

– Юлия? – переспросила Ника.

– Ну да, Юлия Милановна… ваш отец очень ей доверял.

Ника хотела было сказать ему, что Юлию Милановну убили, но вовремя прикусила язык. Всегда лучше лишний раз промолчать… говорят же, что молчание – золото… А этот Миодраг, похоже, и правда ничего не знает.

– Отец… он часто здесь бывал? – спросила она, чуть запнувшись, уж очень непривычно было произносить слово «отец».

– Заходил иногда, – ответил Миодраг, как ей показалось, неохотно.

И Ника поняла, что ее расспросы ни к чему не приведут. Что ж, придется разбираться самой.

Миодраг проводил ее обратно в ресторанный зал.

Андрей встретил ее растерянным взглядом. Перед ним на столе стояло огромное блюдо, на котором возвышалась целая гора каких-то колбасок, мясных рулетов, обжаренных ребрышек и прочих деликатесов, посыпанных свежей зеленью.

– Что это? – удивленно и испуганно спросила Ника.

– Мешано месо! – тут же ответил за Андрея вывернувшийся откуда-то официант.

– Понимаешь, я не знал, что выбрать, – смущенно оправдывался Андрей, – и попросил его принести что-нибудь на свой вкус. Вот он и принес… это.

– Это очень, очень укусно! – вставил официант. – Это главное сербское блюдо!

– Да, но это очень, очень много! – возразила Ника. – Нам столько за целый день не съесть!

– Вы только попробуйте! – уговаривал официант. – Вам понравится! Очень понравится!

Ника нацепила на вилку какую-то колбаску, откусила кусочек.

Это действительно было очень вкусно. Официант налил ей из кувшина домашнего вина и деликатно удалился.

Ника сделала глоток вина. Оно было простым, но очень вкусным, в нем чувствовался аромат меда и фруктов. На мгновение Нике показалось, что все ее неприятности не так уж серьезны, а жизнь, несмотря ни на что, прекрасна…

Но тут она вспомнила про Сергея… как она могла забыть о нем, пусть ненадолго? Сидит тут в ресторане, объедается, а он, может быть, умирает от голода и холода!