5 октября 1991 года.

Я встретил Мари. Мою Мари. Она замечательная, а главное, с ней меня отпустили кошмары. Я влюблен и хочу быть с ней всегда!

15 сентября 1993 года.

Мы назвали сына Дэниэль, и с момента его рождения я снова вижу сны о рыжеволосой.

10 апреля 1994 года.

Мне кажется, я схожу с ума. Стоит мне закрыть глаза хотя бы на мгновенье, как является она. Возможно, мне стоит обратиться за помощью. Мама говорит, что я неважно выгляжу. Конечно, я ведь почти не сплю, боясь оказаться напротив зеркала в компании рыжей.

2 августа 1995 года.

Дэниэлю уже два, и он все время плачет, у Мари депрессия, а я мучусь кошмарами — мы определенно нашли друг друга.

5 октября 1995 года.

Нет! О Боже! Нет! Я… я попал в кошмар и хотел убить девушку из сна. Душил что было сил, а когда проснулся, увидел, что лежу на бездыханном теле своей жены. Мари. Боже, нет! Как мне теперь жить без нее?

6 июля 1996 года.

Меня чудом оправдали, доказав мою невменяемость в момент совершения убийства. Сегодня в очереди к психотерапевту я познакомился с прекрасной женщиной, которую зовут так же, как мою умершую жену — Мари. Мне кажется, она понимает меня, как никто другой.

10 сентября 1996 года.

Рыжеволосая снова появилась, после того как Дэниэль, я и Мари стали жить вместе.

1 декабря 1996 года.

Я больше так не могу! Это невыносимо! Господи, спаси мою душу…»

Я лихорадочно вчитывался в страницы. Не может быть! Так не бывает!

Схватился за волосы, сдерживаясь, чтобы не завыть в голос. Мать, которую я помнил, не была мне родной. Как? Бабушка. Она все знала и ничего не рассказала. Я читал словно одержимый. Мой отец, чей образ я так тщательно берег в памяти, — убийца? Глаза наполнились слезами.

Я отложил листы и взялся за блокнот, начатый ба. Почти пустой, заполнены только первые десять страниц.

«Я никогда не призывала духов».

Меня снова затрясло. Бабушка все знала. Знала и не сказала.

«Хотела, да, но после выходок Фауста это проклятие наследуют лишь по мужской линии нашего рода. Мой брат, наш отец, которого мы никогда не знали, мой сын, а скоро и мой внук. Да, женщины не наследуют проклятье Фауста, но обречены наблюдать за мучениями своих близких.

Узнавать о роде я начала после того, как пропал мой брат. Через неделю после того, как ему исполнился двадцать один год, он вышел на работу и стал меняться. Брат мучился кошмарами, а днем ходил погруженный в себя и разговаривать со мной не хотел… После исчезновения я обыскала его комнату: нашла ларец и гримуар Фауста с антроподермическим переплетом. По крупицам собрала историю семьи, а после решила посвятить этой науке жизнь.

С моим сыном Генри случилось несчастье: он боролся, но проиграл. Именно его сын, этот невинный мальчик, является тринадцатым потомком доктора Фауста. В доме чернокнижника в Праге я нашла старый тайник и спрячу дневники там.

Я сделаю все, чтобы уберечь Дэна. Надеюсь, что священный крест, отлитый из серебряного кольца первого Папы Римского, станет мощной защитой, и мальчик никогда не узнает о своем проклятии и не почувствует темного желания. Я хотела растить его в знании с детства, но увидев глаза внука, избитого мачехой, не смогла. Пусть у Дэниэля будет счастливая жизнь. Надеюсь, дневники ему никогда не понадобятся».

Далее шли даты жизни и смерти моих предков по мужской линии, начиная с сына Фауста. Бабушка размышляла о том, что сам доктор Йоганн мог быть бессмертным человеком с необычными способностями. Свои предположения она подкрепила только одним выражением «Зашифрованные исследования», но где их искать не написала.

Ба изучала феномен мужчин из рода Фауст, которые не доживали до тридцати. Кто-то бесследно исчезал, кто-то сходил с ума и заканчивал недолгий путь самоубийством.

Крест серьги должен был меня защищать. Только от чего или кого? Про темные желания понятно — это сны о рыжей, но я их видел даже тогда, когда носил бабушкин оберег. Получается, что он не работает? Или работает не так, как нужно?

Оторвался от чтения и судорожно вздохнул. Тайны семьи. Раньше я предпочел бы совсем не знать о них. Какого черта меня потянуло на съемки именно в Прагу? Теперь я начал сомневаться, что меня случайно пригласили в Европу. С новым знанием о наследстве казалось, что я лишь чья-то марионетка.

Телефон пиликнул сообщением от Фила. Он только что закончил «лечение» и проводил симпатичную медсестру. Позер! Даже из такой ситуации он умудрился извлечь выгоду. Я увидел пропущенный от Элишки и подумал ей написать, но остановился. Первое яркое чувство влюбленности сменилось сомнениями. Увижусь с Элишкой завтра на съемках, тогда и пойму, как быть.

Я почистил нишу тайника от пыли и бережно поместил дневники и ларец обратно. Пусть я буду параноиком, но если в дом нагрянет Орден или еще кто, то им придется хорошенько потрудиться, чтобы найти наследство. Заночевать я решил тут же, в гостиной на первом этаже, боясь подниматься на второй. Я шустро принес постель, скрутился калачиком на антикварной, ужасно твердой софе и мгновенно уснул после всех передряг. Я ощущал себя запертым в глубокой яме сновидений, которая наполнялась водой, мешая дышать, не позволяя выбраться.

— Вставай, кровавый мышонок! — Тормошили меня за плечо.

Словно выплывая из глубокого мутного озера, я проснулся. Надо мной склонилась рыжая девушка из сна, игриво улыбаясь. Я шарахнулся от нее, наткнувшись рукой на что-то холодное и безжизненное. Медленно повернул голову и чуть не слетел с узкой софы.

Глава 8

Factum est factum.

Что сделано, то сделано.

На софе рядом со мной лежала Элишка. Мертвая. Я понял это, но все равно кинулся проверять пульс. Прикосновение к ее холодной коже и тишина под пальцами, где должен тихонько биться кровоток, убедили окончательно, что девушка не очнется. Рот криво открыт, на шее многочисленные гематомы, а в остекленевших глазах — лопнувшие сосуды. Я опустил взгляд, простыня еле прикрывала белоснежные полушария груди. Значит… значит, мы занимались сексом.

Ничего не понимая, пятясь, слез с софы. Нагая рыжая стояла рядом.

— Изыди, чудовище! — прошипел я, а она лишь захохотала, откидывая волосы, что струились до бедер.

— Объясняю, малыш,