Бешеная сила подбрасывает Космина, разворачивает и швыряет его на левый бок. Сильный удар о землю. Теряя сознание, молодой прапорщик чувствует, как его засыпает и заваливает комьями земли, как полость рта наполняется чем-то терпким и липким, текущим из носоглотки… Угасание мысли и темнота небытия.

Кирилл спит и видит сон, он понимает, что это сон, но не может разорвать его уз. Подземелье, вокруг знакомые гномы и тролли. Но они не сидят за столом, как раньше, они склонились над ним.

— Боже, опять я пьян. И когда только успел? — думает Кирилл.

— Эко же, как глубоко завалило парня! — говорит добрый, полный старый гном с усами.

— И впрямь, как закопал кто. Не одна тут копалка землю-то вывернула. Вот и отрывать пришлось, — молвит чернявый молодой гном.

— Живой? — властным, командным голосом спрашивает безусый высокий тролль.

— Кажись, жив, господин командор, — отвечает усатый добряк.

— Надоть отнесть их в лазарет, — предлагает кто-то четвертый.

— У их изо рта и носа кровь текеть, но дышат добре, — обращает внимание чернявый.

— У прапорщика сильная контузия, но, слава Богу, жив. Не торопитесь нести его в полевой лазарет. Положите подальше от орудий на траву. Нацедите водки в кружку и влейте ему в рот. Пусть отлежится немного, — констатирует и приказывает безусый высокий.

— Да, похоже, у него и ранение левой руки! Несите осторожнее, да постарайтесь уложить его на правый бок, чтобы стекла кровь изо рта, да чтоб левую руку не подмять, — молвит усатый добрый гном.

— Пенсне от удара сорвало, найдите его, может, стекла и оправа целы, — вновь приказывает тролль-командор.

— Чегой-то найтить, пень сню? — спрашивает чернявый.

— Да, очки! Очки на глазах были! — объясняет усатый добряк.

— Какой прапорщик в подземном царстве? У кого контузия? Какое пенсне? — бредя, не понимая, где он и что с ним, шепчет Кирилл.

Нить сознания угасает… Боль в левом предплечье, ожог, тепло… Свет.

* * *

Тем временем в верхах русского командования царили неразбериха и несогласованность. Ставка и штаб Юго-Западного фронта предприняли попытку использовать успех 8-й армии путем ее усиления за счет 7-й. Однако достаточно боеспособных частей для продолжения наступления не было. В войсках усиливалось революционное брожение, солдаты не хотели идти в атаку. Солдатские комитеты не могли принудить их к этому. Офицеры не пытались и не рисковали обращаться к солдатам, чтобы вести их в бой. Из-за отказов войск выходить на позиции перегруппировка задерживалась. И тогда германско-австрийское командование, успевшее сосредоточить и подтянуть резервы на Юго-Западном фронте, 6 июля нанесло контрудар по русским армиям. Русские почти не оказывали сопротивления противнику. Они массами снимались с позиций и отступали. Отход прекратился 15 июля на линии Броды, Збараж, Гржималов, Скалат, Боян. Были оставлены крупные города: Звижень, Тарнополь, Галич, Станислав, Калуш, Богородчаны, Коломыя, Черновицы.

На Северном фронте 10 июля перешла в наступление 5-я русская армия. Заняв первую линию германских окопов, солдаты отказались продвигаться дальше и вернулись на исходные позиции. Немногим лучше обстояло дело на Западном фронте, где 9 июля развернула боевые действия 10-я армия под командованием генерала Антона Ивановича Деникина. После исключительно эффективной артподготовки русские войска бросились в атаку. В наступательном порыве они захватили 2–3 линии окопов противника, побывали на его батареях, сняли прицелы с его орудий. Военный и морской министр А. Ф. Керенский, находившийся в это время на Западном фронте, писал об этом:

«На следующий день (9 июля), когда войска генерала Деникина пошли на штурм германских позиций, они показали себя с самой лучшей стороны».

Но многие части, не желая наступать далее, вскоре возвратились в свои окопы.

Германский военачальник генерал Людендорф, оценивая ту же ситуацию, писал:

«Наиболее яростным атакам 22 (9) июля и в последующие дни подверглись войска командующего Восточным фронтом в районе Крево, к югу от Сморгони… В течение нескольких дней положение казалось крайне серьезным, пока его не восстановили введенные в бой резервы и артиллерия. Русские ушли из наших окопов. Это были уже не те солдаты, с которыми мы сражались раньше».

Генерал Деникин был прекрасно осведомлен о настроениях солдатских масс, и потому уже 10 июля оставил фронт и возвратился с позиций в свой штаб в Минске.

Наступление Румынского фронта, начатое 7 июля на фокшанском направлении силами 4-й и 6-й русских, 1-й и 2-й румынских армий, вначале также протекало успешно. Однако уже 12 июля ввиду неблагоприятной обстановки на Юго-Западном фронте оно было прекращено по приказу Керенского. Тогда австро-германские армии генерала Макензена 24 июля контратаковали русские и румынские войска. Ожесточенные бои, стоившие германцам и австрийцам 47 тыс. убитыми и ранеными, закончились 30 июля их незначительным продвижением. Восточный фронт, протянувшийся от Балтийского до Черного моря, вновь замер, как издыхающий дракон. И по разные стороны окопов солдаты и офицеры противостоявших друг другу армий ощутили первые предсмертные конвульсии чудовища.

* * *

Кирилл, как казалось ему, проснулся после продолжительного сна. Открыл глаза. Вокруг светло, чисто, спокойно. Он лежит на мягкой койке, в белой постели. В большие окна бьют потоки солнечных лучей.

— Где я? — тихо, хрипловатым голосом спрашивает он.

Тишина…

Пошевелился. В висках что-то напряглось, и в ушах, казалось, зазвучал далекий удар церковного колокола. Осмотрелся…

Левая рука в бинте и гипсе, только пальцы торчат наружу.

— Что это за бинты? Что с моей рукой? Где я?

Он шевелит фалангами. Чувствует тупую боль в локте и кисти. Скрипит зубами.

Замутило. Застонал. Закрыл глаза. А в глазах красно-оранжевые круги, а за ними россыпь плывущих звезд.

— Все плывет, — тихо в полубреду бормочет он.

Через минуту-другую боль стихает. Он открывает глаза. Над ним белым ангелом склоняется девушка с красным крестом на платке, закрывающим волосы и лоб.

— Раненый, хотите пить? — спрашивает она.

«Раненый? Неужели я ранен? Не может быть! Когда я успел? Нет, похоже… Вот оно что, вот откуда весь этот пьяный бред!» — проносятся в голове Кирилла мысли-открытия о самом себе.

— Неужели ранен? Когда? — тихо спрашивает он.

— Да, вы ранены. У вас серьезная контузия и еще перелом левой руки. Вот уже третий день, как вы здесь, — мягко и успокаивающе звучит в ответ молодой женский голос.

— Как же так!? — с обидой в голосе и с удивлением хрипло восклицает молодой человек.

— Вы хотите пить, прапорщик? — опять мягко, но настойчиво спрашивает тот же голос.