Перед глазами молодого французского монарха был пример Фердинанда Арагонского: этот король разбил мавров в Гренаде и «обратил в свою веру» маранов (испанских евреев). Таким образом, с благочестивой жестокостью он направил воинственный пыл кастильских баронов против внешнего врага и неверных. Иначе они охотно развязали бы междоусобные войны в самой Испании. В сердце короля Валуа невольное соперничество, короче говоря, любовь-ненависть берет верх в отношениях с арагонцами: со своей утопией о крестовом походе он сознательно пытается имитировать их «религиозное» поведение в Испании. Он копирует также, но по-своему и почти безотчетно их поступки, так как Италия должна стать для него чем-то вроде Америки, но не станет, в то время когда иберийские каравеллы уже достигли Карибского моря. Карл стремится (и вот проявляется нелюбовь вместо восхищения) изгнать арагонскую династию из Неаполя. Он намерен превратить всю Италию в «твердый рог», патронируемый Францией, который перекрыл бы Испании путь к Леванту в пользу наших сограждан. По крайней мере на это надеются в Амбуазе, Плесси-ле-Туре, Лионе. Но не будем насмехаться над близорукостью Карла, которая заставляет его принимать добычу за тень, Америку или Индию за Средиземноморье. В 1490-х годах ни один европейский монарх, за приятным исключением иберийских королей и их итальянских советников, не способен был замыслить такую великую стратегию, которая преднамеренно имела бы трансокеанический масштаб.

Первая итальянская война была отнюдь не плохо подготовлена. Займы у заальпийских городов, выручка от заклада королевских драгоценностей и части королевского домена, а также новые налоги дают 2 млн. ливров, необходимых для подготовки кампании. Знаток проблем военного обеспечения, Карл VIII в сентябре — октябре 1494 года, по окончании подготовки к войне, располагал армией в 40 000 человек, в числе которых 30 000 солдат (наполовину французов, наполовину иностранцев — швейцарцев, итальянцев…). Армия насчитывала 60 пушек, сотню судов, в том числе 10 крупнотоннажных, не всегда, правда, с надежными экипажами, которые пришлось комплектовать и узниками королевских тюрем. Аркебузы заменили арбалеты. Создана качественная метеорология: астрологи предсказывали солнечную и сухую осень. И этот прогноз оправдается.

Впервые с начала (и конца) Столетней войны «Французское государство» держит в своих руках стратегическую инициативу за пределами своих границ — в узком или широком смысле этого слова. И оно сохранит ее до Наполеона III и позднее, если говорить о заморских и колониальных экспедициях, вплоть до маршала Лиотея. Четыре длинных века перехода к действиям… Стоил ли этот несколько странноватый неаполитанский эпизод великой надежды на славу (даже в длительной перспективе) под эгидой аристократии, христианства и королевского величества?

В Рапалло, близ Генуи, французский флот под командованием Людовика Орлеанского и Урфе в сентябре 1494 года впервые высаживает десант при поддержке корабельной артиллерии: она обстреливает отлогий берег прямо с борта. Это — великолепная комбинированная операция. Жители Лигурии знакомятся с французской артиллерией и «яростью войск королевства, среди которых швейцарские наемники отличаются необузданностью и даже варварством». В октябре Карл уже в Миланской области, где посещает образцовую ферму. В ноябре во главе 10 000 солдат он прибывает в Тоскану. Интересуется великолепием возрождающейся Ломбардии, а затем в Плезансе вкушает прекрасные местные сыры. В Пизе удостоверяется в наклонном положении знаменитой башни и без огласки подтверждает часть городских свобод. Во Флоренции, из которой только что изгнаны Медичи, он в компании с Савонаролой, который принимает его за нового Кира, присутствует при последних мгновениях Пико делла Мирандолы. Потрясающая сцена: предновая монархия, преддверие религиозной реформы и энциклопедический гуманизм встречаются в этой погребальной палате. Даже при всем почтении к требованиям национального единства этот прекрасный эпизод выглядит предпочтительнее, чем пошлая интрига в Перонне или комическая «Илиада» осады Ренна. В общем, в тосканских землях Карл принят — по праву или нет — как восстановитель свободы.

В Сиене Карл был дружелюбно встречен местной Волчицей в римском стиле и песнопениями на латинском в честь Девы Марии. А в это время в Мулене Францией правит Пьер Бурбонский, тогда как обе Анны — Бретонская и Божё-Бурбонская — ожидают возвращения (все более желанного) своих мужей и брата. Жена главного воина — королева поглощена своей беременностью и с нетерпением ждет курьера.

В конце декабря 1494 года Карл вступает в Рим, где он совершает возложения рук на сотни золотушных больных и демонстрирует свое послушание папству, но не Папе. Он отдает должное папскому титулу, но ведет себя несколько развязно по отношению к сомнительной личности Его Святейшества (?) Александра VI Борджиа. Карл достаточно добр, чтобы не отстранить его в пользу более франкофильски настроенного преемника. Однако он вынуждает его выдать высокопоставленных заложников, в том числе незаконного сына Папы Чезаре Борджиа. Вечный город подвергается краткой военной оккупации, в общем безобидной, несмотря на несколько крайностей со стороны наемников, тут же приговоренных молодым сувереном к повешению. В этих делах Карл ведет себя, как и его преемники, то есть как галликанский монарх, оставаясь при этом праведным католиком. Он ходит в римские церкви, что выглядит как предвестие его проблематичного посещения Святых мест. В длительной перспективе более важным стало установление контактов с небольшими, но уже почти централизованными государствами, каковыми были Флоренция и Ватикан. Задолго до издания трудов Макиавелли монархия Валуа все чаще будет вдохновляться итальянскими образцами: они станут близки французам благодаря войнам по другую сторону Альп и появлению большого числа иммигрантов с полуострова, оседавших в Лионе или Париже. Заодно правители королевства расстанутся с собственными традициями, специфические особенности которых оказались более феодально-сепаратистскими и децентрализаторскими.

28 января 1495 г. французская армия покидает Рим и направляется на юг. Она обходит небольшой город Фрозиноне, жители которого сожалеют, что не смогли увидеть французского короля. Последний только что был крестным отцом одного еврея в Ферентино. Но утешатся, выгнав из города своего пронеаполитански настроенного епископа.

22 февраля Карл в Неаполе, в «моем городе Неаполе», как он напишет своему зятю Бурбону. Он носит деревянные шпоры, чтобы показать, что «вступает в город как мирный хозяин». Стреляя один-два раза в минуту, королевская артиллерия подавила неприятельские крепости. Забыт ли крестовый поход? Конечно, нет. Тем не менее Валуа в первую очередь утверждает свою власть во вновь приобретенных землях. «Туманному будущему Святой земли предпочитается эфемерное настоящее неаполитанской». Завоеватель защищает евреев, заботится о бедных, демократизирует муниципальные структуры большого города, в котором до того правила только знать. Французские предводители посвящают первую половину дня мессе и местным делам, а вторую — делам двора и сердечным. Многие военные заражаются сифилисом, недавно завезенным из Америки через Испанию[56]. 12 мая Карл, незадолго до того соблазнивший наездницу из хорошей семьи, вновь вступает — на этот раз торжественно — в свой любимый Неаполь. Кавалькада выдержана в строго королевском стиле. Но современники вследствие ряда недоразумений несправедливо приписали ему имперские претензии, что не послужило на пользу делу Франции в Италии и в Европе. Тем временем уже в марте 1495 года обозначились жесткие реалии, противоречившие увеселительному духу, которым до сих пор был проникнут этот рейд по полуострову. Действительно весной 1495 года Карл столкнулся с непристойнейшей «апрельской шуткой», которая не имела ничего общего с весенней: в начале этого месяца было подписано, опубликовано и разослано соглашение о создании лиги с враждебными французским намерениям целями. Она объединила Венецию, Папу, Милан, Испанию и Империю. Прозрение наступило: надо уходить. Конец мая. Королевская армия в тщетной надежде все же сохранить Неаполитанское королевство существенно сократилась, оставив на месте несколько арьергардных гарнизонов. Боевые части насчитывают всего 9000 всадников. Они начинают двигаться на север. У них нет выбора: либо проползти на животе под носом у более многочисленного противника, готового перекрыть дорогу, либо попасть в итальянскую западню. Французские сеньоры стремятся поскорее возвратиться домой: они боятся наступления жары и даже, как утверждают некоторые, обрести рога из-за неверности жен, оставшихся в землях Луары или Сены. Некоторые из них, включая короля, запасаются (но от случая к случаю) сувенирами, предметами искусства, особенно римской эпохи и периода Возрождения. Однако большая часть военных удовлетворилась тем, что в течение нескольких месяцев наслаждалась экзотикой и приветливостью неаполитанок.