В этот момент я почувствовала тебя. Я почувствовала тебя. Кое-что твердое у тебя в джинсах. Я снова моргнула, растерявшись. Ты хочешь меня. Вот так? Я ощутила миллион разбежавшихся по моему телу уколов наслаждения, желания, ослепительного и приятного возбуждения, которое заставляло мой желудок подпрыгивать на невидимом батуте. Мне нужен был трос, чтобы привязать себя к земле, потому что мне так хотелось улететь в облака.

Мое тело было напряжено, реагировало на малейшее движение, а внизу живота я почувствовала приятную боль. Словно из меня вытряхнули все содержимое и теперь я пила искрящийся солнечный мед. Мы не шевелились, привыкали к низменностям и возвышенностям наших тел и к тому, как близко они находились друг к другу. Недостаточно близко.

Я услышала, как ты снова сглотнул, и твои руки медленно сжали меня. Я была цветком на твоих ладонях, и ты хотел аккуратно поцеловать мои лепестки, чтобы не помять их. Я чувствовала твое сомнение и желание. Оно накатывало на тебя волнами, которые накрывали меня, и я хотела выпить их до дна. Я запустила пальцы в твои волосы, уткнулась носом в твою шею, и твой кадык дрогнул от прикосновения.

– Элли, я…

Мне показалось, что тебе внезапно стало стыдно из-за твердости в твоих штанах. Может, я тоже должна была смутиться? Ты немного отодвинулся, чтобы между нашими ногами появилось пространство, а потом наклонился, и твое лицо оказалось в миллиметре от моего. Ты коснулся губами моей щеки, и я закрыла глаза. Ты превратился в дыхание, взмахи ресниц, прикосновения рук, и я жадно прижалась к тебе, чувствуя жажду. Жажду того, чего я не знала и не понимала, но все равно желала.

– Ты затаила дыхание, – сказал ты.

Я поняла, что это действительно так. Я держала в себе весь кислород, весь воздух, чтобы не нарушить и не испортить момент.

– Я не хочу сдуть тебя, – сказала я и почувствовала, как твои губы сложились в улыбку у меня на щеке.

– Я буду рядом, Элли. Всегда

И я тебе поверила. Ты провел губами по изгибу моей шеи, дотронулся до подбородка, а потом легко и нежно поцеловали меня. Поцелуй, предназначенный для лепестков, и сбитых коленок, и дружбы двух лучших друзей, превратившейся во что-то новое.

Мы оба выдохнули. Оба немного отклонились назад. Оба почувствовали боль, влечение, желание и хрупкий яркий свет между нами.

Я моргнула, потому что хотела удержать тебя. Но я не думала, что у меня получится. Я сделала шаг назад. Мне показалось, что я вот-вот упаду. И упаду не по уши в ватные облака, а на твердую землю, как в кошмарном сне. Я сглотнула. Снова моргнула. Я отчаянно пыталась отбросить сомнения и неуверенность, потому что мне очень хотелось вернуться в кольцо твоих рук, но я не могла.

– Элли…

– Мне… мне пора.

Я не хотела уходить, а хотела остаться, но я боялась, что еще одно прикосновение, и все рухнет. Еще одно прикосновение может стать ложью.

Я отвернулась от тебя. Образовавшееся между нами пространство напоминало Гранд-каньон. Мир раскололся на две половины, и мы оказались по разные стороны разлома, и мне хотелось плакать.

– Элли, прости меня, пожалуйста, не… – Я не стала дожидаться окончания этой фразы. – Элли… – Твой голос звучал громче, требовательнее. Я уже бежала. Ты не последовал за мной.

Мама,

мои исписанные кеды стучали по тротуару. В моей голове бушевали чувства. Мое тело разрывалось на части. Мне хотелось быть рядом с Августом, мне хотелось стать ближе, но сомнения затвердели и встали комом у меня в груди. Пока я бежала, я вспомнила историю, которую ты однажды рассказала мне.

Когда ты впервые встретила отца, тебе показалось, что небо разверзлось и осыпало тебя звездами. Вначале не было на свете безопаснее места, чем в его объятиях. Когда-то давным-давно ты его любила.

А потом ты стала плакать в душе, в кровати, прятать синяки под тональным кремом и огромным количеством теней для век.

Я верила, что Август никогда не причинит мне боль.

Но когда-то ты тоже не думала, что отец причинит боль тебе.

Увидев его впервые у нас на крыльце, я тоже не думала, что он будет кусаться.

Я боялась отдавать свое сердце. Оно уже было разбито. Я знала, каково это, жить в клетке, и боялась, что кольцо рук Августа может превратиться в грубые железные прутья и я окажусь в ловушке.

Я знала, что это твоя жизнь и ты затащила меня с собой в эту клетку. Но я не хотела сбегать из одной тюрьмы в другую.

Мама,

я проснулась от того, что ты гладила меня по голове. Я моргнула заспанными глазами. Я так устала и не хотела вставать.

– Тебе снился кошмар? Ты дергалась во сне. Что случилось, голубка?

Я все еще находилась в полудреме.

– Я не хочу жить в клетке.

Ты снова провела рукой по моим волосам, расправляя запутавшиеся локоны.

– Тебе не место в клетке.

– Но что, если… – Было темно, я была сонной и смелой. – Все мужчины такие, как отец?

Ты перестала гладить меня и вздохнула.

– Нет, Элли. Не все мужчины такие, как твой отец. Но тебе все равно нужно быть осторожной с тем, кому ты доверишь свое сердце.

Это прозвучало как «Не доверяй слепо свое сердце, как это сделала я».

Затем ты нежно взяла меня за подбородок.

– Но это не означает, что нужно закрываться.

Небо,

я летела сквозь твои облака без парашюта, стремительно несясь вниз и крича, но звук растворялся в воздухе. Я падала, пытаясь ухватиться руками за солнечные лучи и твою васильковую голубизну. Но я падала, и падала, и падала, и у самой земли, я закрыла глаза…

И проснулась.

Сны,

вы были жестоки и казалась такими реальными. Иногда я просыпалась, и мне все равно казалось, что я падаю.

Август,

ты не пытался вывести меня на разговор, заставить объяснять тебе что-либо. Но после урока мистера Джеймесона, как только прозвенел звонок, ты взлетел со своего места со скоростью молнии. Передо мной лежала сложенная записка. Я развернула ее. Она оказалась не запиской, а рисунком.

На нем был изображен наш крытый мост. Мы были детьми. Мы сидели в оконном проеме, свесив ноги через край. Я смотрела вниз на реку с широкой улыбкой на лице. Я выглядела счастливой и живой. Мне хотелось быть этой Элли. Той Элли, которая вдыхает мазки кисти, а не той Элли, которой кажется, что оно вот-вот, капля за каплей сползет на пол и растворится. Потом я посмотрела на рисованного тебя, сидящего рядом со мной. Ты смотрел не на реку.