Наше внимание переключилось на него.

Ты сидел, покусывая губу, а потом наклонился ко мне и прошептал:

– Я хочу узнать больше о сломанных вещах, Элли.

Я не смотрела на тебя.

– Мои сумасшедшие ученые! Настало время…

Голос мистера Джеймесона громыхал над классом, генерируя даже большую мощность, чем его научный энтузиазм. Он словно вдохнул весь воздух, чтобы говорить, и ничего не оставил нам.

Я была ему благодарна за это. Я не хотела обсуждать с тобой сломанные вещи.

Я не хотела говорить тебе, что я была одной из них.

Август,

неделя пролетела быстро, и мы снова оказались на уроке химии. Хвала богам за расписание, согласно которому мне не приходилось сидеть с тобой рядом каждый день.

Я протиснулась позади твоего стула, чтобы сесть на свое место. Ты не подвинулся, даже не обернулся. Стул Генри был пустым. Я бросила учебник и тетрадку на парту и начала с сосредоточенным видом раскладывать свои вещи, чтобы мне не пришлось смотреть на тебя. Ты был слишком близко. Мне казалось, ты знаешь слишком много. Я открыла учебник и стала увлеченно его читать. То есть делать вид, что я его читаю. Я чувствовала, как ты шевелишься рядом со мной, едва заметно поворачиваешь голову. Я продолжала смотреть в книгу. Я не различала слов, все они сливались воедино под моим мечущимся взглядом.

– Элли… – позвал ты робко и тихо.

– Ш-ш-ш, я читаю.

– Элли…

Я резко и раздраженно повернула голову.

– Что? – Ты виновато посмотрел на меня своими широко раскрытыми глазами. Положил подбородок на учебник. – Эм, ты держишь книгу вверх ногами.

Я моргнула, потом украдкой посмотрела на текст. Он действительно был перевернут. Я захлопнула книгу и прижала ее к груди.

– Я… пробовала кое-что.

Что я несла? Вот что бывает, когда ты делаешь что-то глупое? Ты придумываешь этому еще более нелепое объяснение? Мне хотелось хлопнуть себя книгой по лбу, но и это бы тоже выглядело глупо.

– Я так и подумал.

Я посмотрела на тебя. Ты улыбался.

– Прекрати это.

– Что?

Ты не прекращал.

– Улыбаться. Ты выглядишь глупо.

– Говорит та, что читает книгу вверх ногами.

– Послушай, я…

– Тебе нужно избавляться от этой привычки, потому что сложно будет писать книги вверх ногами.

Я улыбнулась; все мое тело напряглось. Где Генри? Где мистер Джеймесон? Сейчас должен был быть их выход. Но они упустили свой шанс.

– Если я буду писать книги…

– Из тебя выйдет отличный писатель, Элли, – выпалил ты, словно уже несколько часов ждал удобного момента сказать это.

Я стучала ногой по полу, чтобы успокоить свои нервы.

– Почему ты так думаешь?

Ты секунду помолчал, а потом, глядя куда-то вдаль, сказал:

– Потому что когда-то давным-давно в лесу на окраине города ты выдумала для нас целый мир. И он был настоящим. И принадлежал нам. И был прекрасным. И писать ты будешь так же. В твоих историях выдуманное станет реальным.

Мои глаза стали стеклянными. Не потому, что в груди появилась знакомая боль, которая продолжала усиливаться. Не потому, что ты вытащил мою мечту на всеобщее обозрение, заявив о ней вслух. А потому, что долго обдумывал то, что собираешься сказать. И я это заметила.

Генри занял свое место рядом со мной. Вот-вот должен был прозвенеть звонок. И тут я услышала твой голос, тихий и глухой, звучавший так, словно ты давно ждал случая, чтобы произнести следующую фразу:

– К тому же ты прекрасно умеешь ломать.

Депрессия,

тебе нравилось рассказывать мне истории. Трагедии. Мою собственную трагедию. Я смотрела в зеркала и гадала, где же я потеряла частички себя. Когда я вглядывалась в свои глаза, они часто казались чужими. На ухо ты нашептывала мне возможные концовки этой истории. Окно. Веревка. Бритва. Таблетка. Всякий раз способ менялся. Но результат оставался прежним: меня больше не было.

Твои истории меня пугали. Но я слушала. Эти истории были нашим секретом, потому что я боялась говорить о них вслух.

Август,

на следующий день, когда я пришла на химию и села на свое место, ты дернул меня за рукав.

– Что? – рявкнула я.

– Прости меня, – сказал ты, поднимая руки вверх в знак капитуляции. – Я не должен был говорить то, что сказал.

Вместо того чтобы принять твое извинение, я спросила:

– Почему ты не хочешь поступать на художественный факультет?

Я все еще не могла скрыть разочарование в своем голосе. Я пыталась, но не вышло.

Ты громко сглотнул.

– Я… я не смог попросить об этом родителей. Не смог сказать им, что хочу стать художником.

Я напряглась. Ты не смог им сказать? Я втянула воздух носом и постаралась не выдать своего раздражения голосом.

– Почему?

– Ну, у меня папа директор компании, а мама была адвокатом, пока не родила меня, и это все кажется… мне кажется… – Я терпеливо ждала. – …Они не поддержат меня.

– Ты хотя бы попробовал спросить?

Ты поднял брови, словно тебе это и в голову не приходило.

– Нет… Они спросили у меня, чем я хочу заняться, когда закончу школу. Я сидел за обеденным столом, и, знаешь, мне вдруг показалось, что на меня давит что-то тяжелое. Они разрешали мне заниматься искусством и думали, что я вырасту и брошу это к тому времени, когда нужно будет поступать в универ. Поэтому, когда они спросили, я выдал первое, что пришло в голову: бизнес-факультет. – Ты вздохнул. – Ты бы видела лицо моего папы, Элли. Он был так счастлив и горд. Я просто… я не хочу их расстраивать.

Ты собирался изучать бизнес, так как считал, что должен. Тебя как будто загнали в угол и не оставили иного выбора. Я знала, что ты чувствуешь. Много лет назад я перестала ходить с тобой гулять в лес, потому что мне казалась, что у меня нет выбора. Но у тебя он был, ты просто боялся его сделать.

– Ты не должен делать то, что не хочешь, даже если тебе кажется, что другие этого от тебя ждут, – сказала я.

Ты провел пальцами по своим волосам.

– Хотелось бы мне в это верить.

– Тебе стоит попробовать.

– И что из этого получится? Сын бизнесмена и бывшего адвоката отправляется в большой город, чтобы стать художником, но вместо этого со всеми своими карандашами ночует в картонной коробке, потому что, подумать только, стереотип о бедном художнике – правда.