Уже на следующий день — 12 июля — 1200 спецпоселенцев прибыли в окружной военкомат, а затем отправлены в Омск, причем, как оказалось, до этого самого дня со всей подведомственной ему территории в период с 30 августа 1938 года по июнь 1942 года в РККА призвали всего лишь 320 человек — т. е. за один день людей было набрано больше, чем за все предшествующие четыре года! Причем очень многие, в особенности молодежь, шли на фронт очень охотно. Парадоксально, но только война давала им. шанс вырваться из откровенно бессрочного социалистического рабства. Спецпоселенцы старших возрастов, «раскулаченные» Советской властью, симпатий к ней не испытывали, но боялись ее и шли в армию под угрозой новых репрессий. Были и такие, кто, попав на передовую, рассчитывал перейти на сторону немцев или, получив оружие, повернуть его против большевистского режима.

После формирования 75-я Омская стрелковая бригада стала частью 6-го Сибирского добровольческого стрелкового корпуса. Кроме нее в это соединение вошли 150-я Новосибирская стрелковая дивизия (новосибирский, прокопьевский, кемеровский, томский полки), 74-я Алтайская и 78-я Красноярская стрелковые бригады. Именуемые «сталинскими», они также состояли в основном из спецпоселенцев. В октябре 1942 года корпус был отправлен на фронт. В дороге к нему присоединилась 91-я стрелковая бригада, состоящая из заключенных лагерей НКВД, или, как их называли в служебной переписке, «спеццобровольцев». Перед 25-й годовщиной Октября «спецдобровольцев» привели к присяге и бросили в наступление под Рыбинском и Ярославлем.

При поддержке танков и артиллерии сибиряки пошли в наступление и даже разгромили отдельные части 4-й немецкой танковой армии. Но тут гитлеровцы подтянули свежие части СС и так называемый «Восточный батальон», состоявший из бывших советских военнопленных, рассчитывая путем пропаганды разложить советские войска, укомплектованные людьми, пострадавшими от большевистского режима. Для этого в расположение 6-го стрелкового корпуса забрасывались разведывательно-диверсионные группы, одетые в форму советских солдат и офицеров. А через установленные по всему фронту громкоговорители и днем и ночью велась соответствующая пропаганда. Однако деморализовать воинов-спецпоселенцев всем этим не удалось, хотя отдельные случаи измены все же случались. Основная масса людей сражалась со страшным ожесточением вплоть до февраля 1943 года, когда корпус потерял до 80 % своего первоначального состава и был выведен в тыл на отдых и пополнение.

Интересно, что в лагерях ГУЛАГа о начале войны узнали в тот же день — 22 июня 1941 года, поскольку в зонах по радио была передана речь Молотова. Однако потом началось нечто странное. Уже через несколько дней в ИТЛ было не только отключено радио, но даже сняты и сами репродукторы и перерезаны провода на столбах! Понятно, что подобная изоляция тут же породила всевозможные слухи о неблагополучии на фронте и грядущем конце советской власти, из-за чего в лагерях срочно ужесточили режим.

В соответствии с директивой № 221 НКВД СССР и Прокуратуры СССР от 22 июня 1941 г. прекратилось освобождение из лагерей, тюрем и колоний «контрреволюционеров, бандитов, рецидивистов и других опасных преступников». Было запрещено бесконвойное использование заключенных на работах. Остановлена всякая переписка заключенных с волей. Но так продолжалось недолго. Тяжелые потери первых месяцев войны заставили советское правительство начать досрочное освобождение заключенных ГУЛАГа и передачу их в Красную Армию.

Уже в сентябре 1941 года главный военный прокурор РККА в своем циркулярном письме рекомендовал «активизировать работу по рассмотрению дел о досрочном освобождении осужденных с целью скорейшего направления их в действующую армию» и предписывал направлять их на фронт с маршевыми ротами, идущими на пополнение.

Все дела рассматривались строго в индивидуальном порядке, при этом предпочтение отдавалось осужденным за мелкие уголовные, хозяйственно-бытовые и прочие незначительные преступления. В результате в советской исправительной системе образовались целые контингента осужденных на службу в РККА, для которых понадобились и особые подразделения. Одно из таких подразделений — команда № 63 — было сформировано в Днепропетровске уже в августе 1941 года как из числа добровольцев из спецпереселенцев, детей репрессированных, так и из лиц, имеющих судимость. Сначала она занималась ремонтно-восстановительными работами на оборонительных позициях, а в феврале 1942 года влилась в состав действующей армии и приняла участие в боях.

Все эти меры позволили к апрелю 1942 года не только полностью восстановить численность армии, но и увеличить ее на полтора миллиона человек, так что теперь она достигала 5 миллионов 600 тысяч солдат и офицеров. На десяти фронтах в состав 48 общевойсковых армий и 3 оперативных групп входили 293 стрелковые и 34 кавалерийские дивизии, 121 стрелковая и 56 танковых бригад, а в тылу продолжалось формирование стратегических резервов.

На место призванных спецпереселенцев и зэков завозили немцев из Поволжья, Ленинграда и новых раскулаченных из Прибалтики и Молдавии. Многих из вновь присланных, как не слишком уж и сильно виноватых перед советской властью, отправляли ловить рыбу на реках Сибири. Добыча последней в это время оказалась приравнена к боевой операции, поскольку именно рыбой СССР расплачивался с англичанами за поставки по ленд-лизу. В условиях морской блокады со стороны подводных лодок адмирала Дёница в Англии очень строго ощущался дефицит продовольствия и, в частности, именно рыбы, которую нельзя было больше ловить ни у берегов Норвегии, ни в Атлантике. Так что свои потребности в рыбе англичане теперь удовлетворяли главным образом благодаря поставкам из Советского Союза, а сосьвинская сельдь пряного посола полюбилась даже самому Черчиллю, посчитавшему ее превосходной закуской к армянскому коньяку!

* * *

В январе 1942 года в Германии произошло событие исключительной для нее важности, однако знал о нем лишь сугубо узкий круг лиц: выздоровел Верховный Главнокомандующий и фюрер германского народа Адольф Гитлер. В течение более чем двадцати недель, начиная с катастрофы в Растенбурге, он находился в коме и, как говорили врачи, мог выйти из нее в любой момент. И такой момент наступил уже в ноябре, когда он вроде бы пришел в себя и сделал попытку вернуться к работе, несмотря на предупреждение доктора Соденштерна. Однако кровоизлияние в область продолговатого мозга повторилось, и он вновь оказался в коме. На сей раз фюрер решил быть более осторожным, второй раз судьбу не искушать и входить в курс своих важных дел помедленнее, чередуя работу с длительным отдыхом. Поправляться он поехал в горы, в Бергхов, где у него было много времени подумать и о войне, и о ее перспективах, а главное — оценить все то, что его генералы сделали от его имени, но без его участия. В целом известия о достигнутом его удовлетворили. В конце концов, все они действовали в рамках намеченных им планов и тут уж вряд ли можно было что-то сильно напортить. Обрадовало его и известие о взятии Москвы, хотя Гитлер тут же про себя сильно пожалел, что из-за своей болезни он не смог въехать в столицу большевизма на белом коне, как это первоначально намечалось.

17 января ему доложили о содержании всех решений, принятых в Каринхале в сентябре 41-го, и Гитлер в основном их одобрил. В то же время он заявил, что не разделяет мнение ОКХ о том, что Советский Союз разбит окончательно и что его падение дело лишь нескольких месяцев, если не недель. Он также был сильно удивлен тем, что боевые действия на Восточном фронте в декабре были фактически приостановлены. Неужели германский солдат был настолько слаб и истощен, а также морально и физически устал, что не мог продолжать наступление и дойти до Рыбинска и Горького и выбить русских из междуречья Волги и Оки? Он был удивлен, почему наступление не было продолжено также и на юге, где силами союзников, по его мнению, можно было вполне занять всю излучину Дона и тем самым подготовить гигантские клещи для последующего летнего наступления вдоль Волги с севера на юг и с юга на север!