– А ты как думаешь, – в сотый раз обратился он к Жерому, – почему Изабелла до сих пор со мной не связалась?

Жером прекратил писа́ть и изобразил приступ удушья.

– Если ты еще раз задашь мне этот вопрос, клянусь головами Быка, я попрошу Жермена отделать тебя под орех.

– Арман в любом случае спустит с меня шкуру, когда поймет, что ему грозит возиться с отбросами.

Воспитатель ударил линейкой по столу.

– Январский! Апрельский! Прекратите болтать! Еще не поздно отстранить вас от участия в ярмарке!

Мальчики умолкли и сосредоточились на работе. Натанаэль перечитал, что ему удалось написать за время урока. За последние две недели его жизнь здорово изменилась. Арман почему-то принял его в свой круг, их с Жеромом еще целых два раза приглашали на чердак. Оказавшись в клане Морды-Решетом, Натанаэль словно перестал быть невидимым для окружающих. Его зауважали, даже стали приглашать играть в мяч. Еще две недели назад он был бы вне себя от радости. Но не сейчас.

Мальчик опустил перо в чернильницу и принялся за работу. Да, стать мясником – та благородная цель, к которой он стремится.

– Главное – самому в это поверить, – вздохнув, пробормотал Натанаэль.

Дверь класса открылась, вошел воспитатель. Он быстро прошелся по рядам и остановился перед партой Натанаэля и Жерома.

– Январский! Тебе письмо.

Воспитатель положил запечатанный конверт на стол и удалился. Внутри у Натанаэля похолодело. На конверте стояли инициалы А. В.

– Жером, это же тот безумный учитель! Валентин! Почему он решил мне написать?

– Ты открой письмо и узнаешь! Это лучше, чем задавать вопросы, на которые я не могу ответить!

Натанаэль с опаской сломал восковую печать и развернул письмо. Оно было кратким: «Честь имею оповестить тебя: ты принят в химический клуб. Приходи в лабораторию тринадцать (третий этаж, крыло Б) каждый день к тринадцати часам. Профессор Валентин».

Друзья в изумлении переглянулись.

– Жером, у нас в интернате есть химический клуб?

– Кажется, да. Я что-то об этом слышал, но кому это может быть интересно? Кто по собственной воле будет туда ходить?

– Не нравится мне всё это, – прошептал Натанаэль, складывая письмо. Красная восковая печать на белой бумаге была похожа на кровавое пятно.

– Тебе не помешало бы туда сходить, может, это тот знак, которого ты ждешь, – прошептал Жером. – Этого учителя с Изабеллой что-то связывает. Может, наконец поймешь, что именно.

Чуть раньше назначенного времени Натанаэль поднялся по лестнице на третий этаж и нашел тринадцатую аудиторию. С колотящимся сердцем, сжимая в потной руке письмо, он ждал, пока часы в холле пробьют час дня. Затем постучал в дверь. Она тотчас же открылась. На пороге была Изабелла.

– Входи! – сказала она безразличным тоном, как если бы видела Натанаэля впервые. Он не успел поздороваться, как она уже развернулась и прошла на свое место.

Ее стол был заполнен пробирками, склянками и пузырьками с какими-то непонятными жидкостями. Натанаэль несмело прошел вперед. На него, как по команде, уставились все присутствующие. В классе было несколько мальчиков чуть младше него и, что самое удивительное, две девочки! Все они смотрели не отрываясь; Натанаэль не знал, куда себя деть. Профессор Валентин сидел на возвышении в глубине класса. Он поднялся и радостно улыбнулся.

– Дорогие дети! Сегодня у нас праздник. Мы обрели очередного брата. Представляю вам Натанаэля!

– Здравствуй, Натанаэль! – хором сказали дети, не сводя с него глаз.

Валентин сошел с возвышения и приблизился к мальчику. Бежать было поздно.

– Ты пока не вполне понимаешь, что происходит, это нормально, – произнес учитель бархатным голосом. – Иди за мной, я всё объясню. А вы – за работу! – обратился он к остальным. – Обещаю, у вас еще будет время получше узнать Натанаэля.

Дети вернулись к пробиркам, а учитель Валентин повел Натанаэля в конец класса, где находилась еще одна дверь. Они вошли в уютный кабинет, стены которого, как в библиотеке, были сплошь уставлены книгами. Альсид указал Натанаэлю на большое кожаное кресло. Глаза учителя блестели от возбуждения. В эту минуту он больше всего походил на коллекционера насекомых, который обнаружил особенно редкий экземпляр.

– Боже мой! Я так счастлив! – воскликнул Альсид. – Нам удалось отыскать еще одного члена нашей семьи! Пожалуйста, посмотри на меня, – попросил он Натанаэля. – У тебя красивый открытый лоб, голубые, нет, серые глаза… Мне нужно будет свериться с моими записями. Ох, я никогда не знаю, с чего начать!

Он на секунду остановился и, щелкнув пальцами, продолжил:

– Ну конечно же! Прежде всего мне следует попросить у тебя прощения! Если бы я знал, что ты один из наших, никогда не стал бы метить тебя кровью Валера. Простишь ли ты меня?

У Натанаэля всё смешалось; ему казалось даже, что его стукнули по голове. Он совершенно не понимал, о чём речь. Словно бы шел какой-то плохой спектакль и ему по нелепой случайности досталась главная роль.

– Простите, учитель, я не понимаю…

– Разумеется. Ну ладно, начну сначала. Скажи: что ты знаешь о своем происхождении?

Натанаэль судорожно сглотнул. В горле образовался комок. Валентин как будто понял, в чём дело. Он взял стоящий на столе фарфоровый кувшин и налил в стакан воду. Слегка помедлив, Натанаэль отпил.

– Мало что знаю, учитель. Только то, что написано в личном деле. Знаю, что меня нашли первого января у дверей интерната. Что мне было полтора или два года. В мои пеленки вложили записку с именем. И я был завернут в теплый шерстяной платок синего цвета.

Записка, пеленки и платок хранились в архивной комнате, куда Натанаэль мог приходить в любое время. Воспитанникам разрешалось смотреть на вещи, в которых их принесли в интернат. Можно было даже потрогать их. Покидая приют, ребята забирали их с собой. Сам Натанаэль уже пять лет не заходил в архивную комнату. Желание бывать там обычно проходит вместе с надеждой вернуть родителей.

Альсид кивнул.

– А ты когда-нибудь думал, кем могли быть твои мама и папа?

Отвечать Натанаэлю совсем не хотелось. Более бестактный вопрос тому, у кого нет родителей, трудно представить. Ну почему он не может встать и сказать учителю в лицо всё, что он думает? Но Натанаэль только пробормотал «нет» и скрестил руки на груди.

Альсид хихикнул.

– Понимаю, почему ты не хочешь отвечать. Но ты должен знать одно: твои родители – аристократы. Если ты думал, что родился у нищенки, неспособной тебя воспитать, то ошибался. Всё было совсем не так. При иных обстоятельствах ты бы рос в счастливой влиятельной семье. Надеюсь, вскоре я смогу сказать, как звали твоих родителей. Ты не прочь был бы это узнать, правда?

Натанаэль сделал еще один глоток.