– Кипиш, – девушка разыскала глазами бога, и тот тут же соскочил с плеча тролля на пол и оказался рядом с ней, – ты мог бы замедлить время для Рая? Хотя бы ненадолго.

Божок задумался, наклонив голову к плечу, как птичка. Впрочем, птичку он уже перерос, после боя с Бурым Отшельником раздувшись до размеров откормленного кота.

– Смогу! – сказал он наконец. – Только мне нужна…

– Давай! – хрипло перебил Йожевиж. – Давай, божище, мы верим в тебя!

– И в тебя, Зоя, – негромко добавил Яго, но Вита услышала.

Вдруг вспомнился вкус его губ…

Девушка тихонько улыбнулась и ввела себя в магический транс, ловя и сплетая светящиеся нити заклинания. Сила внутри нее шевельнулась огромной опасной змеей: божественная энергия слишком долго копилась в могильнике безвыходно, а сейчас, обретя в лице Виты проводника среди живых, стремилась в новый мир.

– Обратный отсчет, – сообщил Кипиш.

Дикрай замер, даже хрипеть перестал.

Воздух вокруг барса медленно застывал, поблескивая морозными узорами, однако Вителья не торопилась активировать заклинание, вновь и вновь проверяя его узлы и узоры, ведь ее малейшая ошибка могла стать для оборотня смертельной! Лишь полностью уверившись в правильности плетения, девушка выпустила волшебство стаей сверкающих рыбок. Миновав ясно видимый в темноте небытия контур кошачьего тела, они нырнули в кровеносные сосуды, где принялись уничтожать ядовитое серебро. Управляя ими, Вита сама не замечала, как состояние транса затягивает ее все глубже.

– Твое время вышло! – воскликнул божок, заглядывая ей в лицо.

И опешил от увиденного. Кожа волшебницы светилась, волосы шевелились, будто живые, а глаза лишились радужек, заполнившись странной муаровой чернотой, в которой вспыхивали искры чужих миров.

Дикрай вновь задышал, но теперь уже ровно и глубоко. Рана на его плече затянулась и на глазах зарастала смешным плюшевым мехом. Оборотень широко зевнул, перевернулся кверху брюхом и накрыл морду лапами в сладком сне.

– Фу-у! – с облегчением выдохнули наблюдатели.

– Рано радуетесь… – неприятным голосом сообщила старуха.

Яго перешагнул через барса и встал напротив Вительи. Виньо похлопала ее по плечу, но та ни на что не реагировала. Страшные черные глаза смотрели в пустоту, лицо было бледным и каким-то застывшим, будто не для оборотня, а для нее Кипиш остановил время. Навсегда.

– Что с ней? – не на шутку испугался Йож. – Что с Зоей?

Месяц печально качнул рогом.

– Она оказалась слишком восприимчива к божественной энергии там, в пещере. Не знаю, что стало тому причиной – ее предки или природная склонность. Среди волшебников подобное случается. В мое время из нее вышла бы прекрасная Верховная жрица!

Красавица замолчала, схватившись за щеки, и, качая головой, разглядывала Виту.

– Кипиш… – недобро сказал Яго.

– Девочка использовала для лечения Дикрая обретенную древнюю Силу, – спохватился кот, – но она слишком молода и неопытна…

– Ва-агх! – рыкнул тролль.

– И теперь Сила ведет ее за собой, держит как в клетке, не позволяя вернуться в реальный мир, – грустно довершил свирепый воин и поиграл желваками на мужественных скулах.

– Зоя умрет? – ужаснулась Виньовинья и разрыдалась, уткнувшись в грудь Йожу.

– Она будет истончаться, развеиваться, пока не превратится в призрак…

Потерявший терпение Дробуш с размаху треснул божка кулаком по макушке, впечатав в пол.

– Много болтовни! – прорычал он. – Спасай!

– Ты, тупоумнутый, что себе позволяешь? – вернув выкатившиеся глаза в глазницы, заверещал божок. – Думаешь, если пирит, так я с тобой не справлюсь?

– Гранит я, уясни! – угрожающе приблизив к нему морду, прошипел тролль. – Гранит!

– Кипиш… – негромко произнес Яго, и в комнате наступила тишина.

Дробуш выпрямился и встал по стойке «смирно», гномелла перестала плакать, а Кипиш, выбравшись из дыры в половице, задумчиво погрыз одну из своих цепочек и возвестил:

– Ей надо напомнить о том, что она еще жива!

– И как это сделать? – деловито уточнил Йожевиж. – Была бы она мужиком, я бы врезал молотом по кумполу – приводит в себя похлеще гномьего самогона!

– Магия? – всхлипывая, спросила Виньо и с готовностью протянула ладошки.

– Клин клином не по-мяу-может! – покачал кошачьей головой божок.

– Убить? – по привычке предложил тролль и сам же себе ответил: – Не поможет! Беда! Надо наоборот!

Черноволосая красотка, охнув, подлетела и смачно поцеловала его в нос.

– Дробушек, это гениально! – заверещала она и в восторге закружилась бешеной пчелой. – Йа-ху, это так романтично!

– И это я тупоумнутый? – возмутился тролль.

– А ведь он прав! – подал голос Йож. – Ядры каменны, ты прав, Дробуш! Это должно сработать!

Он в сердцах стукнул молотом об пол и… все дружно посмотрели на Ягорая.

Тот ответил недоуменным взглядом.

– Что? Чего вы все уставились?

– Не понимает, – вздохнул Синих гор мастер.

– Молод еще! – ухмыльнулся Дробуш.

– Слушай, внучок! – старуха подлетела к вожаку и горячо зашептала ему на ухо нечто такое, отчего на смуглых щеках черноволосого выступил угрожающий румянец.

Яго впервые казался растерянным.

– Вот прямо так? – переспросил он. – Сразу?

– Да! – покивал младенец. – И не медли!

– Наверху чисто, – спрятавшись за Йожа, вдруг сказала Виньовинья и, выглянув, добавила: – И кровать там есть!

– Пресвятые тапочки! – пробормотал черноволосый, хватаясь за голову.

– Ты лучше Зою хватай и наверх тащи, – сердито поторопил Йожевиж. – Нам никак нельзя ее потерять! Наша она… своя!

Вожак решительно развернулся и подхватил волшебницу на руки. Она обвисла, словно кукла, лишь в глазах пугающе светилась чуждая непостижимая жизнь.

– А мы займемся обедом! – как ни в чем не бывало заявил гном и потер ладони. – Кошак придет в себя – наверняка захочет жрать! Да и прибраться надо во дворе. А то валяется там… всякое! Дробуш…

Дальнейшего Яго уже не слышал, так как поднимался по узкой лестнице наверх, в маленькую комнатушку, заставленную мебелью, какими-то мешками и сундуками. Здесь действительно стояла старая, но крепкая кровать, накрытая мешковиной. Удерживая Виту одной рукой, другой Яго сдернул мешки, под которыми обнаружился застеленный домотканым покрывалом матрас. Он осторожно уложил волшебницу и остановился в растерянности.

Затем сел на край кровати.

Затем прилег рядом, рассматривая осунувшееся личико, тени от длиннющих ресниц, манящий изгиб полных губ. Такую возжелал бы и сам асурх!..