Лораге был день рождения, надо, наконец, выбраться и поздравить ее. Ступайте собираться и проследите, чтобы Филипп не забыл свои игрушки.

- Так мы едем надолго, мама?

- Ну, может быть, мы там даже заночуем, - ответила я уклончиво.

Когда девочки убежали, Аврора, приблизившись, пытливо заглянула мне в лицо:

- Что случилось, мама? Что ты задумала?

Она повзрослела, стала наблюдательной, и от неё трудно было что-либо скрыть. Я попросила ее наклониться поближе и шепотом приказала разыскать Брике.

- Что-то я давно его не видела, - сказала она. - Здесь ли он?

- Думаю, да. Попробуй найти его.

- И что потом?

- Пусть приедет в Гран-Шэн. Мне нужно поговорить с ним без посторонних глаз.

Я не виделась с Констанс почти полгода, с тех пор, как в этом семействе гостил мой отец. Особых перемен за это время в Гран-Шэн не случилось: Марк по-прежнему грыз гранит науки в коллеже, радуя мать более высокими, чем прежде, баллами, Пьер Анж изо всех сил пытался оживить вялую экономику поместья, подорванную дождями минувшего лета, и подороже сбыть хлеб и фуражное зерно, выращенное с грехом пополам в его угодьях, а Констанс… сама Констанс снова была беременна. Я уже затруднилась бы сказать, в который раз Бог давал ей надежду на ребенка. Впрочем, этой темы вообще было запрещено касаться в доме де Лораге - супруги были уже порядком измучены бесконечными потерями детей. Окинув взглядом фигуры друг друга, мы обе поняли, что находимся в одинаковом положении, разве что мой будущий ребенок должен был родиться ранней весной, а ее дитя - примерно в середине зимы.

- Поздравляю вас, дорогая, - кратко сказала Констанс, обнимая меня. И тут же приложила палец к губам: - Т-с-с! А вот меня поздравлять не надо. Подождите. Вы же знаете, в моем случае еще нет повода для поздравлений.

- О, Констанс, - сказала я невесело, - зато у каждого есть свой повод для печали. Наверное, никто никогда не бывает счастлив вполне.

- Что-нибудь снова не так с Александром? - спросила она, пытливо вскидывая на меня глаза. - Ну-ка, позвольте угадать… Вы огорчены его ветреностью?

- Красивое определение. - Я покачала головой. Меня, впрочем, удивила ее догадливость. Хотя… разве не могли дойти до графини слухи о Мелинде? - Да, Констанс, ветреность - весьма изящное описание наших постоянных супружеских разногласий.

Мы проговорили до вечера, как это умеют женщины, когда изливают друг другу душу и делятся обидами на мужчин. Брике явился только к ужину и, как всегда, настолько неприкаянный и затравленный, что у меня не хватило сил приступить сразу к делу. Пока его кормили на кухне, я поднялась к графу в кабинет и набросала несколько строк. Это было письмо, которое я намеревалась оставить Констанс, чтобы она передала его Александру.

«Господин герцог дю Шатлэ, - вывела я на бумаге, решив пользоваться исключительно официальным обращением. - Сведения, сообщенные мне вашим братом, поменяли мои взгляды на наш брак и заставили меня уехать из Белых Лип. Полагаю, Поль Алэн сможет подробнее объяснить вам причины моего ухода. Я ни в чем вас не упрекаю. Просто мне кажется, что я заслуживаю если не вашей любви, то хотя бы вашего уважения и спокойствия под вашим кровом. Вы мне не дали ни того, ни другого. У меня нет ни малейшей возможности оставаться в вашем доме - в Бретани или где-то еще. Если у вас появится когда-либо желание переубедить меня, помните, что вам самому сначала надо навести порядок в своей жизни.

Вы можете навещать детей, когда вам будет угодно. Прощайте».

Не подписываясь, я запечатала письмо. В дверях кабинета показалась Констанс.

- Вы твердо решили? - тревожно спросила она. - Завтра уезжаете?

- Да.

- На дорогах небезопасно.

- Думаю, Бретань сейчас больше опасна для республиканцев, чем для жен роялистских предводителей, Констанс.

Я подошла к ней, вложила ей в ладонь письмо.

- Пожалуйста, дорогая, передайте это герцогу, если он будет спрашивать обо мне.

Констанс вопросительно смотрела на меня. Я заметила, как подрагивает ее рука, сжимавшая бумагу.

- Сюзанна… почему вы считаете, что я могу быть в этом деле почтальоном?

Меня несколько удивил этот вопрос, но я не стала слишком задумываться над ним - столько собственных проблем нависало надо мной.

- Мы соседи, - ответила я, - конечно, он будет справляться обо мне у вас. Тем более, что ему расскажут, что я была в Гран-Шэн перед отъездом.

- Хорошо, - со вздохом сказала она. - Я передам.

Мы расцеловались. Я пожелала ей здоровья и загодя попрощалась с ней: выезжать завтра мне надо было рано, не хотелось будить Констанс ради прощания. Возвращаясь к себе в комнату, я заметила внизу Брике, уныло слонявшегося по вестибюлю замка. Он вскинул на меня глаза, и я поманила его пальцем, приглашая подняться.

Вихрастый долговязый пройдоха в пару прыжков преодолел лестницу и, остановившись передо мной, выдохнул:

- Снова какое-то дельце, ваше сиятельство?

- Завтра на рассвете будешь нам за кучера, Брике, - сказала я. - Графиня де Лораге даст нам экипаж. Отдохни хорошенько. Дорога предстоит неблизкая.

Он вытаращил на меня глаза:

- Уж не в Париж ли мы едем? Вы и такое можете отчебучить!

- Нет, не в Париж, - вяло ответила я, предпочитая не замечать его панибратский тон. Он вечно со мной так говорил. - Всего лишь в Сент-Элуа. Не забыл еще дорогу?

- В Сент-Элуа? А что вы там потеряли, в этом обшарпанном замке? То ли дело Белые Липы - тут вам и мрамор, и позолота, и мебель дорогая… - Он искренне не понимал меня, и глаза у него были круглые от удивления. В сочетании с ястребиным носом это придавало ему какой-то совиный вид. - И господин герцог - он-то знает о ваших фокусах?

Я сжала зубы. Мнение Брике о Сент-Элуа задело меня за живое.

- Кому нужны ваши разглагольствования, господин болтун? Вы слышали, что вам приказано? Вы кому служите? Мне?

- Ну да, - сказал он, переступив с ноги на ногу. - Вам.

- Так вот, мы едем в Сент-Элуа. И это все, что я хотела тебе сказать.

Шмыгнув носом и окинув меня полным недоумения взглядом, Брике поплелся по лестнице вниз - глянуть, как он сказал, что за карету приготовила графиня де Лораге для нашего завтрашнего путешествия.

Я чувствовала, что поступаю нерасчетливо. Опрометчиво. Но еще