Для Коуэна это был сигнал к действию.

— Я не верю, что Сэт Атлей-Хайнц получил травму в результате сотрясения. Более того (он очень любил это словосочетание — «более того»), я не верю, что этот синдром существует.

Далее Коуэн рассказал о том, как врачи ставят фиктивный диагноз — синдром «сотрясения ребенка». Затем — о своих письмах премьер-министру и об ответах на них, о том, что до 1960 года не было зарегистрировано ни одного случая синдрома — и вдруг внезапно появились сотни случаев. Эта эпидемия была связана с большим вложением денег в сферу социального обеспечения. Родители Сэта, находящиеся здесь, в зале, пытаются доказать свою невиновность. Как они могут это сделать?

Судья слушала внимательно, не перебивая. Затем она спросила:

— Мистер Коуэн, у вас есть альтернативные предположения, объясняющие травму мозга у Сэта?

Коуэн начал излагать свою точку зрения, это единственное, что он мог делать, — рассказывать о своих теоретических предположениях. Он объяснял:

— Это может быть что угодно. В Америке насчитываются сотни подобных случаев, и это была реакция на прививку. А может быть, у Сэта аллергия на что-нибудь? На пыль, на кошек? У многих людей аллергия на кошек.

Кошки! Я боялся, что он начнет убеждать всех в том, что именно кошки спровоцировали болезнь Сэта, который боролся за жизнь один, вдали от матери и от меня.

Коуэн разошелся. У него был большой опыт по проведению кампаний против вакцинации. Он был зациклен на фармацевтических компаниях, которые выпускали лекарственные препараты, разрушающие головной мозг. Он обвинял их в стремлении привить всех новорожденных в стране. Когда Коуэн произнес эту фразу, я разозлился. Я заметил, что судья чувствует то же самое. Как и все люди моего возраста, я помнил эпидемию полиомиелита. Судья не стала спрашивать о прививках, она задала другой вопрос:

— Мистер Коуэн, вы осматривали Сэта?

Коуэн ответил:

— Нет.

— Нет?

— Разумеется, нет.

— Откуда же у вас такая убежденность в том, что врачи ошиблись?

— Это не моя вина, что я не осмотрел ребенка. Они не позволили мне это сделать. Они знают, что я близок к раскрытию заговора и разоблачению мифов и лжи.

Судья уточнила:

— Вы не врач и никогда не осматривали Сэта?

Коуэн ответил:

— У меня не было шансов попасть в больницу, охраняемую специальной службой. А знаете почему? Они тоже замешаны в преступлении, как и врачи, и боятся потерять работу. Но я разоблачу этих аферистов!

В тот момент я понял, какого идиота я привел в суд. Охрана в больнице скрывает результаты исследований и замешана в афере с больными детьми! Такие выводы привели бы в замешательство любого, кроме Нейла Коуэна.

Судья все понимала, поэтому громко объявила:

— Благодарю вас за показания, мистер Коуэн.

Она не назвала его доктором. И хотя Коуэн пытался продолжать, она заставила его отойти в сторону. Судья громко спросила:

— Родители Сэта будут давать показания?

Наш адвокат ответила:

— Нет, Ваша честь.

Я был удивлен. Мне показалось странным, что нам не дали выступить, что адвокат не предоставила слово Фэт, не дала ей шанса еще раз подтвердить, что она не причиняла вреда своему ребенку. Но я подумал, что адвокат лучше знает, что нужно делать. Вдруг этот идиот Хайнц поднялся и произнес:

— Мне есть что сказать, но я решил, что лучше будет это написать.

Адвокат пыталась остановить его, но он вырвался, направился к проходу, подошел к судье и протянул ей лист бумаги.

Судья взяла написанное. Это был маленький квадратный листок, сложенный в несколько раз. Судья надела очки, развернула бумагу и стала читать. Она посмотрела на Хайнца, затем еще раз прочла записку, вернула ее ему и сказала:

— Спасибо, мистер Хайнц. Я не уверена, что все это имеет отношение к нашему заседанию.

Хайнц ответил:

— Это ваше мнение.

Судья согласилась:

— Да, мое.

Когда она встала, поднялись все присутствующие в зале. Хайнц прошел по проходу, бросил бумагу нашему адвокату, хрустнул костяшками пальцев и сказал:

— Пойдем заберем мой швейцарский армейский нож, а то они его присвоят.

Фэт вышла за ним.

Я спросил адвоката о том, как наши дела. И она ответила:

— Скоро узнаем.

Я поинтересовался, что же написал Хайнц. Адвокат закатила глаза, протянула мне листок бумаги и произнесла:

— Вот, почитайте.

Я взял и стал читать. Я был потрясен. Это переходило все границы. Я до сих пор храню эту записку.

Есть люди, которые могут сказать, что мы не заботились о Сэте. Я сохранил все бумаги, связанные с заседаниями суда. Чтобы доказать это, я предлагаю вам прочесть эту записку, которую я храню. Вы можете лично убедиться, с каким идиотом мы имели дело.

«Донна-Фей и я пишем вам, чтобы сообщить, что Сэт не ваш ребенок, а наш. Вы думаете, что можете забрать моего и Донны-Фей ребенка, потому что мы дерьмо. Вы не думаете, что в конце дня, сидя в туалете, вы такое же дерьмо, как и мы. Я найду лучшего адвоката, дойду до высшего суда в стране и буду бороться. Я встречусь с премьер-министром и каждому докажу, что мы ничего не делали с Сэтом. Вы не получите Сэта: он мой ребенок и будет с гордостью носить фамилию Хайнц».

«Решение

старшего судьи Энн Олбрайт

по делу

Сэта Атлея-Хайнца

Вызов в суд по делу Сэта (2005 г. р.).

Юрисдикция: суд по защите детей (штат Новый Южный Уэльс).

Стороны: генеральный директор департамента социальной защиты — Донна-Фей Атлей и Пол Джек Хайнц.

Место проведения: Парамаутт.

Дата проведения: 3 и 4 мая 2006 года.

Судья: старший судья Энн Олбрайт.

Законодательство: дети и подростки (попечение и защита), акт 1998 года.

1. Заключение комиссии.

2. Заключения, предоставленные суду департаментом социальной защиты штата Новый Южный Уэльс, в дальнейшем упоминающимся как «Департамент».

3. Заключения, относящиеся к делу Сэта Атлея-Хайнца, родившегося 23 декабря 2005 года.

4. Сэт — сын Донны-Фей Атлей, в дальнейшем упоминающейся как «мать», и Пола Джека Хайнца, в дальнейшем упоминающегося как «отец».

5. Департамент по социальной защите подал иск о лишении родительских прав и передаче Сэта на попечение государства.

6. Родители Сэта выступают против иска.