— Да что это вы? — причитала проводница, беспокойно заглядывая мне в глаза. — Чуть было от поезда не отстали, я уж стоп-кран срывать собралась.

Видимо, у нее были серьезные сомнения по поводу моей трезвости, и, чтобы не прослыть алкоголичкой, я извинилась перед ней самым трезвым интеллигентным образом:

— Извините, пожалуйста. У меня просто закружилась голова. Должно быть, от свежего воздуха.

— Идите к себе, — немного успокоилась она, — а я вам кофейку принесу.

— Спасибо.

* * *

Я снова сидела в своем купе, кофе остывал в моей чашке, но я даже не притронулась к нему. Я просто не знала, чем себя занять.

Так чувствует себя, наверное, контуженный боец, сидящий на краю дороги, когда мимо него стройными рядами проходят бывшие его боевые товарищи, а ему только и остается дожидаться, когда его отправят в тыл.

У всех остальных есть конкретная задача, жизнь продолжается, а у него уже все в прошлом, он чувствует себя выброшенным из коллеи и никому не нужным.

За стенами моего купе продолжалась обычная человеческая жизнь со всеми ее бедами и радостями, а время в моем купе словно остановилось.

По радостным крикам соседей я поняла, что мы подъехали к Байкалу и теперь несколько часов будем видеть озеро из окна, так как железная дорога проходит в двух шагах от него.

Я выглянула в окно и убедилась, что так оно и было.

Байкал, как всегда, был огромен и величав, и я по инерции в который раз в своей жизни подумала, что никакое это не озеро, а самое настоящее море, только затерявшееся среди бескрайних просторов нашего континента.

По радио поставили песню «Славное море — священный Байкал», и она неожиданно подтвердила мои мысли. Наши предки, оказывается, тоже воспринимали его как море.

Я уткнулась лбом в оконное стекло и тупо рассматривала солнечные блики на его волнах, пока у меня не зарябило в глазах.

Тогда я достала из сумки железнодорожный справочник, который непременно беру с собой в любую поездку на поезде, и нашла место на карте, по которому мы сейчас проезжали.

Эта привычка у меня с детства. С первых поездок с родителями мне доставляло огромное удовольствие отмечать каждую речушку и поворот на нашем пути и с видом знатока предупреждать ближних о той или иной станции загодя. Прослышав про мою осведомленность, ко мне обращались взрослые дяди и тети из соседних купе, я консультировала всех желающих; это очень льстило моему детскому самолюбию и смешило моего отца.

Я изучила весь путь от Байкала до Владивостока и теперь с удовлетворением отмечала, что позади остались еще сто километров, и еще сорок пять, а потом будет Улан-Удэ, а там недалеко и до Читы. И если мне повезет, то к этому времени мне сообщат, что я могу быть свободна. Тогда я выйду из опостылевшего мне поезда и сяду на самолет и через несколько часов буду в Европе, а там, глядишь, и дома.

Я вдруг поняла, как соскучилась по своей уютной квартире, и отдала бы полжизни не задумываясь, чтобы прямо в эту секунду оказаться у себя дома. А еще лучше проснуться в своей кровати и рассказать своей любимой плюшевой пантере, какой мне страшный сон приснился ночью.

Но, к сожалению, это был не сон.

Я посчитала, сколько часов осталось мне провести в поезде, если никто не позвонит и придется ехать в нем до самого Владивостока.

Каждый час я изобразила в виде квадратика с палочкой наверху. И когда очередной час заканчивался, я превращала его в крестик. Таким образом, я убивала время в прямом и переносном смысле этого слова.

Мне принесли обед, и я заставила себя, не торопясь, съесть и куриный суп, и котлеты с гречневой кашей, и даже выпить компот, хотя пить мне совершенно не хотелось.

Зато я «убила» еще один час, и на моем листочке прибавилась еще одна могилка. С мрачным удовлетворением я сообразила, что к концу пути у меня на листочке будет целое кладбище. И это совершенно соответствовало моему настроению, особенно когда поезд заходил в очередной туннель и я чувствовала себя заживо погребенной…

* * *

Неожиданно поезд остановился, хотя из окна не было видно никаких признаков жилья, и моя карта это подтверждала. Иногда такое случается на железной дороге, но на этот раз пауза явно затягивалась.

Через полчаса я не выдержала и вышла к проводнице, чтобы узнать, в чем дело. Проводницы в вагоне не оказалось, но ни у кого, кроме меня, непредусмотренная стоянка не вызывала никаких эмоций: им спешить было некуда, а у меня это событие вызвало резкий выброс адреналина в кровь.

— Да что же это такое! — возмущалась я. — Он что, теперь у каждого столба будет останавливаться? Тоже мне — Транссибирский экспресс! И так плетемся, как черепаха!

В этот момент резко оборвалась веселая песенка по радио, и непоставленный мужской голос сделал совершенно невероятное заявление:

— Внимание! Господа пассажиры! По пути нашего следования был совершен террористический акт, в результате которого было повреждено железнодорожное полотно. Просьба не покидать вагонов и оставаться на своих местах до особого распоряжения.

— Только этого мне недоставало, — простонала я.

— О происшествии уже сообщили все средства массовой информации во всех городах по пути нашего следования. Информация о вынужденной задержке состава будет предоставляться по мере поступления оперативной информации. Ориентировочное время ремонтных работ — восемнадцать-двадцать часов. Убедительная просьба соблюдать спокойствие, руководство железной дороги приносит вам свои извинения.

Сообщение прозвучало, как гром среди ясного неба. Во всяком случае, для меня. Я не услышала из коридора ни громких проклятий, ни воплей отчаянья, хотя это означало, что нам всем предстояло провести в заточении на целые сутки больше запланированного.

Я поражалась людскому спокойствию.

«Неужели ни у кого из пассажиров не было срочных дел во Владивостоке? — размышляла я. — Ведь большинство их едет туда по делам. Или в нашей стране лозунг „Время — деньги“ не работает и никого всерьез не волнует опоздание на работу на целых двадцать часов?»

Следующая мысль заставила меня позабыть о собственном раздражении. У меня пересохло во рту от внезапно охватившего меня волнения, и я залпом допила всю чашку холодного кофе.

— Одного человека, во всяком случае, это очень волнует! — сказала себе я. — И я бы на его месте постаралась приехать во Владивосток вовремя.

Разумеется, я имела в виду потенциального курьера, кем бы он ни был! Ему назначен очень небольшой срок для передачи посылки, и у него есть возможность уложиться в этот отрезок времени.

Мне очень пригодилась теперь моя карта и то, что я изучила ее досконально.

Сравнительно недалеко от того места, где мы застряли, проходила автомобильная дорога, и по ней курьер мог за пару часов добраться на попутке до Читы. А из Читы до Владивостока долететь на самолете. В результате он не только не опоздает к назначенному сроку, но окажется там на сутки раньше.