– Так вот кто тот знаменитый ухажер, которого упомянул синьор Фуски? Что ж, похоже, события развиваются стремительно.

Меня посещает настойчивое желание умереть. Может, силы пневматического оружия хватит, чтобы выстрелить в висок.

Устало кивнув в сторону Риккардо, я отвечаю:

– Как видите, он очень буквально воспринял выражение «сразить наповал». – И с этой фразой вычеркиваю пункт «глупая шутка» из списка вещей, которые необходимо сделать в неловкой ситуации.

Берганца улыбается. Едва-едва, как обычно, но я замечаю.

– Ясно одно, с этими выдувателями вы ничего не добьетесь, – вздыхает он. И, сделав знак рейнджеру, будто чтобы получить разрешение, продолжает: – Идите за мной. Если уж взялись за что-то, надо доводить до конца.

– Это «беретта 92FS», служебное оружие полиции Италии, – глухо объясняет мне голос комиссара, пробиваясь сквозь шумоподавляющие наушники. – Берется вот так. – Его руки сжимают мои вокруг рукоятки пистолета. Потом двумя рывками меня ставят в нужную позицию прямо напротив цели. Ну или по крайней мере мне кажется, что напротив цели, потому что теперь мы стоим у кабинок, где выдают оружие большого калибра, и стенд, в который я должна выстрелить, находится не в десяти метрах, а в двадцати пяти. То есть для меня практически в Китае. Я удивляюсь, как это естественный изгиб поверхности земного шара не скрывает его из виду – настолько далеким он кажется.

– Большой палец на большой палец, рукоять хорошо упирается в мускул у пальца, одна рука придерживает, другая стреляет. Понятно? Так при спуске курка удастся избежать «сдергивания» и не наставить себе синяков. То, как вы стояли раньше, боком, с вытянутой рукой, показывает боевой дух, но попробуйте кого-нибудь заставить выстрелить с вытянутой руки и получить отдачу с пистолета весом в килограмм.

То-то эта железяка кажется тяжелой, как булыжник.

– Так, готовы? Стреляйте. – Берганца, Риккардо и Петрини едва успевают закрыть уши ладонями, когда я нажимаю на курок, и меня отбрасывает назад.

– Боже! – выдыхает Риккардо.

– Ну, мне кажется, лучше, – говорит Берганца, разглядев черную точку у внешней границы цели.

Собственная меткость меня немного расстроила, но внутри все переворачивается, точно у восторженного ребенка. Если, как я мечтала во время допроса, Энрико даст мне написать детектив, теперь я точно буду знать, что бывает, когда стреляешь из 92-й «беретты».

– Можно еще раз? – спрашиваю я.

Берганца качает головой:

– К сожалению, нет, эта дорожка уже забронирована для других. Рейнджер – мой друг и позволил нам минутку попрактиковаться в качестве одолжения.

Все вместе, мы с Берганцой впереди, Риккардо с Петрини позади, отправляемся обратно по коридору. Я искоса поглядываю на комиссара, размышляя, можно ли спросить, как продвигается расследование. То есть не то чтобы для меня это что-то значило, не подумайте. Если какой-нибудь жадный до наследства племянничек отправил Бьянку к ее ангелам, это их дело. Не говоря уж о том, что у Берганцы есть определенные ограничения, касающиеся информации о расследовании, которые он не должен нарушать. Было бы неприятно, если, прояви я любопытство, меня потом сочли бы надоедой, везде сующей нос. И все же…

– Сегодня допрашивали секретаршу, – неожиданно роняет комиссар, пока мы идем бок о бок.

О. Ого.

– Элеонору? Серьезно?

Я слышу, как нас быстро догоняют Риккардо и Петрини. Кажется, Берганца тоже стал шагать шире и понизил голос:

– По той же причине, что и вас, Сарка. Возможные обиды, зависть, желание отомстить. Или гораздо банальнее – упоминание в завещании или какие-то другие денежные дела.

Я хмурюсь.

Берганца это замечает и добавляет:

– Подумайте. Не может же так быть, что Элеонора Морначи, в отличие от вас, не заметила, что в той СМС синьора Кантавилла назвала ее на «ты», а не на «вы»? Между тем нам, когда мы общались в первый раз, она об этом не сказала. Вам не кажется это подозрительным?

Я прикусываю нижнюю губу и молчу.

– …Вам не кажется это подозрительным. Почему?

– Не могу вам этого сказать.

– Почему не можете?

– Потому что прозвучит осуждающе и будто я умничаю.

– Сарка, вы просветили меня своими рентгеновскими лучами, когда еще и трех часов не прошло после знакомства. Слишком поздно для подобных угрызений совести.

Туше.

– Хорошо, – вздыхаю я. – Можно рассмотреть версию, что Элеонора на самом деле заметила это «ты». Но не сочла чем-то странным, что могло бы помочь следствию, а решила, что на нее сошло благословение в виде подобного доверия со стороны ее богини, и это ликование затмило все другие здравые и объективные размышления.

– Не слишком-то разумный подход, не находите?

– Вообще-то я не считаю Морначи особенно умной. И не смотрите так. Сами сказали, что могу не терзаться угрызениями совести. – Я просто сказала откровенно, что думаю. В моем личном представлении о мире кто угодно умнее той, кто добровольно сделал смыслом своей жизни рабское служение мошеннице. Разве что Бьянка отлично ей платит. Если так, я готова пересмотреть отношение к Мадам-Твидовой-Заднице. Но, судя по тому, как она одевается, возможно, ей достаточно талона в магазин секонд-хенда и одобрительного похлопывания по голове раз в два месяца.

– Но даже если предположить, что Морначи сообразительнее, чем я думаю: будь она сообщницей похитителя, разве не должна была написать СМС со всей возможной тщательностью, как вы считаете?

– Меткое замечание. С другой стороны, если Морначи участвовала в похищении и допустила такую простецкую ошибку или позволила сообщнику допустить ее, разве не считаете, что в ее интересах было бы не привлекать к ней внимания?

Обдумываю этот вариант.

А потом не выдерживаю:

– Так вы ее допрашивали и узнали?..

О-о-ох. Мне же все равно, это правда, но начал-то он, и потом, это расследование касается меня тоже, и Бьянка меня так бесит, что, если выяснится, что ее пытали, может, я захочу об этом узнать, поэтому да, в виде исключения можно побыть любопытной.

– Пока ничего, – качает головой Берганца. – Но мы изучаем ее данные, счета, круг общения. Проблема в том, что время поджимает, людей мало, и помимо этого, я боюсь, что поиски только заведут нас в тупик.

– Тогда почему вы их не остановите и не перебросите ресурсы на другое направление? – спрашиваю я, тоже невольно переходя на полушепот.

– Я бы так и сделал… если бы мог быть уверен в том, что мы только теряем время. Но ведь никто не может залезть в голову Элеоноры Морначи или кого бы то ни было. Так ведь?

С этими словами он поворачивается и смотрит на меня.

Молча.