За столом все говорили о своих планах на уик-энд, о баскетбольном матче, который состоится в пятницу вечером, расспрашивали о друзьях, обменивались номерами телефонов и сплетничали. В этой оживленной группе Саванна чувствовала себя не совсем своей, поэтому больше слушала.

В Нью-Йорке она чувствовала себя полностью уверенной в себе, а здесь была ошеломлена размерами школы и обилием новых имен и лиц.

Отец приехал за ней в три часа. Джулиана и еще две девочки дали ей номера своих телефонов, что было неплохим началом, но ей было как-то неловко звонить им.

— Как прошел день? — спросил отец, когда она уселась в машину. Ему показалось, что она выглядит усталой и какой-то смущенной.

— Я немного ошеломлена, но все в порядке. Познакомилась с хорошими людьми. Только их слишком много и пока трудно привыкнуть к новым предметам и новым учителям. Многое здесь почти не отличается оттого, что я учила в Нью-Йорке, кроме урока по основам гражданственности, на котором только и говорят об истории Севера и Юга. Конфедерация здесь, в Чарлстоне, жива и процветает. По-моему, для первого дня все прошло неплохо, — сказала она.

Том кивнул, и они отправились домой.

— Много задали? — с интересом спросил отец. Он был очень внимателен по отношению к ней, гораздо внимательнее, чем ожидала Саванна, и это ее тронуло.

— Примерно столько же, сколько дома. Все мы как будто вышли на финишную прямую и ждем ответов из колледжей. Надо держаться изо всех сил, чтобы не испортить все на последнем этапе.

Он усмехнулся, слушая ее.

— Уверен, что в нью-йоркской школе были бы рады слышать это.

— Они это знают. Дома после окончания старшего класса у нас даже нет выпускных экзаменов. Достаточно иметь проходные баллы в каждом классе, — сказала она. О том, приняли или не приняли ее, она услышит только в конце марта или даже в начале апреля, так что пока это ее не тревожило.

Через пять минут они подъехали к дому, и отец, высадив ее, вернулся в банк. Он сказал, что увидится с ней позднее. Саванна отправилась на кухню, чтобы перекусить, но там не было ни души. Две женщины, которые обычно сидели на кухне, оставили записку о том, что ушли закупать продукты. Дейзи и Луизы тоже не было видно. Взяв яблоко и банку кока-колы, Саванна направилась к себе наверх. В этот момент из своей комнаты выскочила, улыбаясь во весь рот, Дейзи. Она знала, что матери нет дома, так что можно было, не опасаясь скандала, обнять Саванну.

— Как в школе? — спросила она, последовав за Саванной в ее комнату, где та, положив учебники, надкусила яблоко.

— Жутковато, — призналась Саванна. Ей было проще сказать это Дейзи, чем отцу. — Все вокруг незнакомые.

— Учителя злые? — с сочувствием спросила Дейзи, которая бросилась на кровать Саванны.

— Нет, просто они другие. — И тут Саванна вспомнила, что давно хотела кое о чем спросить у Дейзи, которая теперь стала ее официальным консультантом по местным обычаям. — Скажи, что означают слова «храни ее Господь», которые все здесь повторяют? — Саванне они показались несколько загадочными, но Дейзи рассмеялась.

— Так говорят, когда человек кого-то ненавидит. Скажешь, например, что-нибудь злобное о ком-нибудь, а потом сразу же добавляешь: «Храни ее Господь». Моя мама всегда так делает. И бабушка тоже. Мы здесь называем это «вежливые гадости», — сказала Дейзи. Саванна тоже рассмеялась. Джулиана сказала так о своей матери. — Если говорят «Храни ее Господь» кому-нибудь в лицо, это означает, что они очень, очень ненавидят этого человека. Моя мама так тоже делает, — добавила Дейзи. Саванна могла без труда представить себе это.

Вскоре они услышали, как хлопнула входная дверь, и Дейзи на всякий случай сбежала в свою комнату. Девочки не хотели, чтобы их застали вместе. Вскоре Саванна услышала, как закрылась дверь спальни Луизы, и обрадовалась, что Дейзи ушла. Луиза устроила бы грандиозный скандал, узнав, что они подружились и спят по ночам в комнате Саванны.

Вскоре после этого позвонила Алекса, чтобы узнать о первом школьном дне дочери, и Саванна подробно рассказала ей обо всем. Она сказала, что даже подружилась с одной девочкой. Алекса по привычке спросила, как ее фамилия, и, узнав, замолчала.

— Удивительно, — сказала наконец она, сидя за своим письменным столом в Нью-Йорке с удивленным лицом. Саванна чувствовала это по ее голосу.

— Что удивительно?

— В этой школе, должно быть, тысяча учеников, а ты нашла среди них дочь женщины, которая была моей лучшей подругой в Чарлстоне. Она сделала то же самое, когда мы встретились: помогла мне во всем, показала все входы и выходы. Она была мне как сестра. — Алекса замолчала, но Саванна не сомневалась, что у этой истории есть продолжение. Она хорошо знала свою мать.

— Ну и?..

— Когда твой отец заявил, что разводится со мной, она поклялась мне в вечной преданности и в том, что мы останемся подругами навсегда. Когда я уехала, она перестала писать мне. Когда я звонила, она мне не перезванивала. Наконец я услышала, что она и Луиза стали лучшими подругами. Это весьма типично для южан. Берегись, твое сердце тоже могут разбить. Все они такие фальшивые.

— Полно тебе, мама, — упрекнула ее Саванна. — Такие люди есть и в Нью-Йорке. А на Юге люди дружелюбны, по крайней мере некоторые из них, — сказала она и тут же вспомнила о Луизе, которая отнюдь не была дружелюбной и, уж конечно, никакого южного радушия по отношению к Саванне не проявляла. — Везде есть настоящие люди и люди фальшивые, как среди южан, так и среди северян. — Она была права, но Алекса и слышать об этом не хотела.

— Никто из этих людей не поддержал меня, когда я вернулась в Нью-Йорк. И я, считавшая их в течение семи лет своими лучшими друзьями, никогда о них больше не слышала. От тех лет у меня, кроме тебя, ничего не осталось, — сказала Алекса, печально улыбнувшись. — И я, черт возьми, по тебе безумно скучаю. Тебя нет всего два дня, а я уже места себе не нахожу.

— Знаю. И я тоже. Кажется, что уже прошла целая вечность. Когда ты приедешь?

— Не в ближайший уик-энд. Смогу лишь в следующий. Это дело отнимает у меня все силы. — Она была измучена, и Саванна чувствовала это по голосу. — Интересно было на уроках?

— Скучно. Но я справлюсь. — Саванна пыталась подбодрить мать. Она знала, что мать боится приезжать в Чарлстон, но готова побывать даже в аду, чтобы встретиться с дочерью. Саванна с нетерпением ждала ее приезда.

Перед ужином ей позвонила по сотовому телефону Джулиана, которая, как и Саванна, узнала, что их матери в свое время были лучшими подругами.

— Моя мама просила передать твоей маме, что любит ее, храни ее Господь, — сказала Джулиана, и Саванна едва не рассмеялась. Ей хотелось сказать, что она теперь знает: это означает, что мать Джулианы ненавидит ее мать. Если бы Алекса привыкла употреблять подобные идиомы, она сказала бы то же самое. Но, будучи уроженкой Нью-Йорка, она отличалась прямолинейностью, а поэтому просто назвала мать Джулианы предательницей.