– Я думала, что ты умерла, – сказала Тэмми, отрывая голову от подушки.

– Так оно и есть, Тэмми, – Джесс юркнула под одеяло и прижалась к подруге своим горячим телом.

– Значит, я сплю? – спросила Тэмми.

– Значит, ты спишь, – промурлыкала Джесс. Ее руки скользнули под ночную рубашку Тэмми.

– Что ты делаешь?

– Разве ты этого не хочешь?

– Я не знаю, – Тэмми замерла. Руки Джесс поднимались по ее животу к груди.

– Разве ты не мечтала об этом?

– Если только во сне.

– Тогда что тебя останавливает? – губы Джесс коснулись щеки Тэмми. Руки опустились к бедрам: нежно, неторопливо. Тэмми открыла рот, подставляя губы для поцелуя, но Джесс выскользнула из-под одеяла.

– Куда же ты?

– Иди за мной.

– Я хочу, чтобы ты осталась.

– Доверься мне.

Тэмми поднялась с кровати. Дождь хлестал в окно.

– Куда ты меня ведешь?

– Верь мне.

– Я хочу знать.

– Тебе нечего бояться, – Джесс открыла входную дверь. Холодный ветер облизал тело Тэмми.

– Всего лишь сон?

– Всего лишь…

Джесс вышла на улицу. Капли дождя покрыли ее обнаженное тело, намочили волосы.

– Всего лишь сон, – сказала она Тэмми, протягивая руку.

– Всего лишь…

Тэмми перешагнула через порог, взяла Джесс за руку и подставила лицо летящим с неба каплям.

Утро. Психиатрическая клиника Бернарда Сноу. Палата двадцать девять. Пациент – Кэтрин Розенталь.

– Могу я побыть с ней наедине? – спросил Кинг. Широкоплечий санитар смерил его оценивающим взглядом, довольно хмыкнул и кивнул.

– Позовете меня, когда закончите.

Дверь за спиной Кинга закрылась на ключ. Мелкий дождь барабанил в окно. Кто-то не закрыл кран, и льющаяся вода журчала в раковине. Кинг поправил белый халат, накинутый на плечи, пододвинул к кровати стул, сел.

Кэтрин. Ее голубые глаза были открыты. Золотистые волосы разбросаны по белой подушке. Сухие губы потрескались. Худая грудь под больничной пижамой вздрагивала с каждым новым вздохом.

– Кэтрин? – негромко позвал Кинг.

Она повернула голову и посмотрела на него. Губы вздрогнули в попытке родить улыбку. Затянувшиеся на них раны лопнули, и в их ложбинках снова заблестела кровь.

– Я думала, ты не придешь.

– Я принес цветы.

– Я скучала.

– Без меня?

– Без цветов, глупый.

Кинг улыбнулся, положил букет на тумбочку и взял Кэтрин за руку. Кожаные ремни стягивали ее запястья и лодыжки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хочешь поменяться местами?

– Это хорошая клиника.

– Тот санитар, что привел тебя… – Кэтрин сглотнула. – Он иногда заходит ко мне. Ночью. Понимаешь?

Кинг опустил глаза.

– Посмотри на меня.

– Кэтрин…

– Я сказала, посмотри на меня! – она откашлялась. – Все это лечение – чушь собачья!

– Мы должны через это пройти.

– Ты ничего мне не должен, Клайд. Пойди лучше трахни жену. Сними напряжение.

– Кэтрин…

– Видеть тебя не хочу! – Она отпустила его руку и отвернулась.

– Кэт…

– Я сказала, убирайся! Пошел вон! – ее тело изогнулось, белая пена покрыла губы. – Видеть тебя не хочу! Слышишь?! Видеть тебя… – Губы ее задрожали. Голубые глаза заблестели от слез. Дежуривший за дверью санитар вошел в палату.

– Вам лучше уйти, детектив.

Кинг поднялся на ноги.

– Не трогай меня! – заверещала Кэтрин, когда санитар попытался успокоить ее. – Не смей прикасаться ко мне! Ты, жирное отродье! Урод…

Кинг шел по коридору, и вездесущее эхо разносило дикие крики, отражаясь от больничных стен…

– Миссис Бэкслэнд? – Кинг открыл дверь и вошел в кабинет главврача. Женщина лет пятидесяти с копной кудрявых крашеных волос каштанового цвета оторвалась от своих записей.

– А! Детектив! Хотите исповедаться? – она подмигнула выцветающим карим глазом.

– Нет, – смутился Кинг. – Я хотел…

– Поговорить об этой девушке? О Кэтрин Розенталь, да? Ах, не удивляйтесь! У таких людей как вы все написано на лице.

– Она уже почти год здесь…

– Но вам кажется, что ей становится только хуже?

– В общем, да.

– Поверьте, вы не первый, кто усомнился в компетентности наших методов. И всем вам я могу сказать лишь одно: психические расстройства – это не рак, который можно вырезать или убить препаратами. Человеческий мозг – наименее изученная часть нашего тела, поэтому работа с ним крайне сложна.

– Я не говорю о мозге. Я говорю о человеке, док!

– Сколько вам лет, детектив?

– Двадцать семь.

– Я старше вас вдвое.

– Простите, если показался груб…

– Ничего страшного, – Бэкслэнд устало улыбнулась. – Я отлично вас понимаю.

– Нет, не понимаете.

– Еще как понимаю. Кэтрин, видите ли, много рассказывает о вас. Очень много, детектив.

– Что это значит?

– Это значит, что вы для нее единственный человек, который имеет значение в этом мире. И не важно, что из ее рассказов правда, а что нет. Главное, что она верит в вас.

– В меня?

– Да, детектив. Не разубеждайте ее в этом, если, конечно, вы действительно желаете ей добра.

– Док?

– Да, детектив?

– У нее есть шанс поправиться?

– Нет.

Кинг опустил голову.

– Что ж, по крайней мере, честно.

* * *

Тэмми, вымокшая до нитки, в ночной рубашке на голое тело, со стертыми в кровь ногами, сидела на скамейке, обхватив руками трясущиеся плечи. Зубы стучали. Мысли путались. Сон? Нет. Явь? Нет. Дождь стих, выгоняя людей на утренние пробежки. Женщина в сером костюме и айподом на шее, тяжело дыша, пробежала мимо Тэмми. Длинноволосый парень в коротких шортах и черной майке громко присвистнул, но предпочел не останавливаться. Пожилой мужчина с золотистым ретривером на поводке остановился, чтобы закурить. Собака подбежала к Тэмми и, виляя хвостом, лизнула ей руку.

– Не бойтесь, мэм, – сказал мужчина. – Джерри совсем не злой. – Он близоруко прищурился, пытаясь разглядеть ее лицо. Собака громко тявкнула. – Мэм? – настороженно спросил мужчина. – С вами все в порядке?