– Она видела их, Брэдли.

– Кто?

– Сестра Тэмми.

– Ты говоришь о картинах?

– Ты знаешь, что это больше чем картины.

– И что?

– И ничего.

– Разве такое возможно?

– Я не знаю. Эта сука просто смотрела на них и видела лишь масло.

– Может быть, она притворялась?

– Никто не может притворяться там. Это наш мир. Наша семья. Наша власть! – Маккейн подошел к окну. – Что, черт возьми, происходит, Брэдли?!

– Ты имеешь в виду сестру Тэмми?

– Я имею в виду все: ты, Смит, Джесс, теперь эта сука Кристин!

– Я не знаю.

– Так не должно быть, Брэдли! Наша власть… Она… Она… – Мак-кейн в бессилии сжал кулаки. – Черт возьми, иногда мне кажется, что мы всего лишь слуги чего-то большего, необъяснимого… И ему наплевать на нас. Оно служит нам до тех пор, пока мы служим его интересам, его целям… А потом оно отвернется от нас, забрав все, что дало… И это будет конец… Конец нашей жизни. Понимаешь, Брэдли?

Благотворительный детский дом имени Джерома Хопкинса. Семилетний мальчик с темными коротко стрижеными волосами.

– Дядя Клайд! – просиял он и бросился со всех ног на встречу. Кинг нагнулся, позволяя ему повиснуть на своей шее.

– Ну, здравствуй, Томас. Здравствуй, – Кинг поднял его на вытянутых руках. – Ох, а ты потяжелел! – поставил на ноги. – И подрос!

– Тебя не было месяц. Я не мог вырасти за это время.

– Еще как мог! Дети в твоем возрасте растут очень быстро!

– Правда?

– Ну, конечно.

– Как думаешь, моей маме понравилось бы?

– Конечно, понравилось. Дети должны расти. Это нормально.

– Мэтт сказал, что если я буду расти, то когда моя мама поправится, она не узнает меня и не захочет забирать отсюда.

– Кто такой Мэтт?

– Мой друг.

– Скажи ему, что это неправда, и твоя мама никогда не забывает о тебе, потому что у нее есть все твои фотографии…

– А еще Мэтт говорит, что она никогда не поправится. А если и поправится, то не сможет меня забрать.

– Это еще почему?

– Потому что тогда ее посадят в тюрьму.

– Это тоже Мэтт сказал?

– У него есть газета… – мальчик опустил голову. – Дядя Клайд, а это правда, что мама убивала людей?

Кинг не ответил.

– Она поправится, Томас, и вы снова будете вместе.

– Обещаешь?

– Обещаю, – Кинг взял его на руки. – А этот твой друг… Мэтт, да? – он огляделся, желая убедиться, что их никто не слышит. – Дай ему по яйцам, чтобы не болтал лишнего.

* * *

Друзья. Рой любил друзей, особенно когда их было много, и они были рядом. Улыбки, шутки, воспоминания – зачем нужна радость, если ей не с кем поделиться?

– Ведь так?! – Рой обнял Кристин за плечи и поцеловал. – Теперь все будет по-другому, – пообещал он. – Совершенно все! – борясь с заплетающимся языком, Рой начал строить картины светлого будущего: оптимистичные, надуманные.

– Болтун, – подметила Кристин.

– Я сделаю тебя королевой.

– Всего лишь болтун, – она высвободилась из его объятий.

– Мы теперь больше чем любовники! – Рой поднял бутылку пива. – Не забывай об этом, моя прелесть!

Кристин не ответила. Ладонь, в которой был зажат мобильный телефон, вспотела. Сколько прошло времени? Пять минут? Десять? Полчаса? Мак-кейн не нужен ей как мужчина. Может звонить сколько угодно, это ничего не изменит. Но вот сестра… Кристин прикусила губу, жалея, что рассказала Рою о ночном похождении Тэмми. Если он зацепится за эту историю, если использует ее в своих грязных журналистских целях, то она никогда не простит себя за это… Кристин проталкивалась сквозь толпы людей. Конец недели. Новая работа Роя. Чей-то день рождения. Чья-то депрессия… Мужчины, женщины… Кристин вышла на автостоянку. Машина Маккей-на выглядела неприлично дорогой на фоне остальных автомобилей.

– Я думал, ты не придешь, – сказал он.

– У меня есть вопросы, – Кристин закрыла дверку.

– О картинах?

– О тебе.

– Вот как? – Маккейн напрягся.

– Ты знаешь, почему Смит убил Джесс?

– Нет.

– Ты знаешь, что в ее теле нашли твою сперму?

Маккейн не ответил.

– Какое отношение ко всему этому имеет моя сестра?

Он включил зажигание.

– Ответь мне!

– Позже.

– Что значит позже?!

– Не здесь.

– Здесь и сейчас!

– Глупая дура! – вспылил Маккейн. – Думаешь, это так просто?! Думаешь, я щелкну пальцами и все? Вот они – ответы?

– А разве нет?

– Нет, – Маккейн отвернулся. – Я и сам многого не понимаю.

– Я тебе не верю.

– Тогда вылезай.

– Нет.

– Значит, звони своему парню и говори, что проведешь эту ночь со мной.

* * *

Серое небо. Серое-серое… Анта поднялась по мокрым ступеням и постучала в дверь. Жо-Жо потянулась и встала с кровати. Бледная, со слипшимися ото сна глазами… Анта смотрела на Жо-Жо, а холодный ветер, обдувая ее спину, трепал рыжие волосы Жо-жо. Пара улыбок. Пара нежных приветствий. Поцелуй. Теплое дыхание. Дверь на замок. Одежду на пол. Простыни к телу.

– Что-то не так? – Жо-Жо остановилась, заглянула в темные глаза любовницы.

– Мне страшно, – прошептала Анта. Она закрыла глаза, но от воспоминаний было уже невозможно избавиться…

Тени обретают плоть. Она слышит их голос. Боа. Они приказывают ему. Он всего лишь тряпка. Слуга. Раб. Но они…

Анта вздрогнула…

Кровать. Пыль. Пол. Половица скрипит. Ноги Боа возле ее лица. Голос. Его голос. Он будит Ероси. Она притворяется, что спит. Анта все еще чувствует на своих губах вкус ее поцелуев.

– Оденься, – говорит Боа.

Анта видит голые ноги Ероси. Черная кожа сливается с темнотой. Тени. Они заполняют углы. Прячутся в темноте. Боа называет адрес.

– Возьмешь такси, – говорит он.

Они уходят. Анта выбирается из-под кровати. Она одна в темной комнате. Выглядывает в коридор. Тени. Они ползут вдоль стен, огибают тумбочки, колонны, заворачивают за углы… Голова идет кругом… Ступени. Тени стелются по ним, как дорогой ковер… Улица. Деревья. Такси… Старик-водитель не очень-то жалует Анту, но она платит вдвойне… Тишина. Воздух пахнет солью. Финиковая пальма. Белое бунгало. Окно…