— И вы в самом деле знаете, как всем этим пользоваться? — спросил он.

— Конечно.

Хэйворд открыл массивную, сделанную из нержавеющей стали дверь холодильника «Sub Zero».

— Не возражаете, если я, хм-м… на дорожку?

— Конечно нет.

Он взял пригоршню птифуров и засунул их в карман своего серебряно-серого пиджака.

— Ох, возьмите хотя бы салфетку…

— Не беспокойтесь, я выкидываю эти костюмы, — сказал он, посылая сигнал своему шоферу. У двери Хэйворд задумался на миг и сказал: — Позвольте пригласить вас как-нибудь пообедать в городе, Мэгги. Теперь я знаю кое-какие неплохие места. — Он, казалось, совсем не замечал факт наличия Свонна. Свонн был изумлен.

— Спасибо. Вы очень внимательны, — сказала Мэгги, глядя, как Хэйворд ныряет на заднее сиденье своего огромного лимузина такого же цвета, как его костюм.

Когда в конце концов замок на двухсотлетней входной двери защелкнулся, Свонн накинулся на нее словно голодный. Как будто не было омаров с тамалес или оленины. У нее не было даже возможности взглянуть на несчастную Линди. Свонн подхватил Мэгги на руки и отнес наверх в спальню, где начал трудиться над ней с упорством рабочего с отбойным молотком в руках, без устали врезающегося в твердь коренной породы, на которой стоит Нью-Йорк. Его способность восстанавливать силы после завершенного акта и возобновлять действие поражало Мэгги, хотя она понимала, что ее собственный опыт был крайне ограниченным, поскольку она вышла замуж еще студенткой колледжа.

— Во вторник я уезжаю на неделю в Венецию, — объявил Свонн, отдыхая после третьего раза. Вмиг все тепло разгоряченной плоти Мэгги остыло, будто лосось поднялся по флюидам ее спины, оставляя за собой ледяные брызги везде, где возникала неровность поверхности. Свонн продолжил: — И надеюсь уговорить тебя поехать со мной.

— Мой дорогой мальчик, — сказала Мэгги, тая снова. Но затем вновь проявился холодный свет ее собственного сознания, и открытые участки ее кожи почувствовали зябкость; она натянула покрывало на побледневшие лунные диски своих грудей. — У меня так много обязанностей, — сказала она. — Я не знаю.

— Поехали на неделю. Я прошу тебя. Я тебя умоляю.

— Забавно, я никогда не была в Венеции.

— Как такое возможно?

— Мы путешествовали только по тем местам, где мой муж мог совершать свою утреннюю пробежку. Он говорил, что Венеция была… слишком загромождена.

— Ох, но Венеция — божественна. Ты должна поехать. Поедем. Пожалуйста, поедем.

— Здесь так много всяких забот. Сады. Книги. Мне нужно подумать, заглянуть в календарь, договориться с Ниной. А тебе зачем ехать?

— Я должен сниматься в кино, — сказал Свонн.

— В кино!

— Ох, Мэгги, я так хочу стать актером. Я уверен, что из меня выйдет хороший актер. По-настоящему хороший.

— Я уверена, что так и будет, мой дорогой.

— Меня забросали сценариями, а режиссеры гоняются за мной. Но все сценарии были ужасны, а все режиссеры до сего времени касались мне идиотами. У меня встреча с Францем Теслой, режиссером «Этой хрупкой планеты». Ты знаешь этот фильм, Мэгги?

— Ну конечно. Посткоммунистический Будапешт. Гуси гибнут от промышленного загрязнения. Мальчик с лопнувшим шариком. Так грустно, но… я не знаю… каким-то образом поднимает настроение. Слушай, а он ведь получил какую-то большую премию?

— Много премий. «Золотую пальму» в Каннах и участвовал в номинации «Лучший иностранный фильм» в вашем «Оскаре». Была еще шведская премия и что-то там из Аргентины.

— Как здорово, дорогой. Можешь мне рассказать о сценарии? Что за история?

— Ну, название — «Голод». Это — о вампирах.

— На самом деле? — сказала Мэгги, снизив свой энтузиазм на несколько микрон.

— Я, конечно, играю главного героя. Главного вампира, — сказал Свонн, посмеиваясь над самим собой. — Хорошо. Я понимаю, о чем ты, Мэгги Дарлинг, думаешь, поскольку читаю тебя, как меню в окне гостиницы. Я понимаю, что это звучит как какая-то чушь. Но для меня это только первые шаги в кино, и мне так хочется стать актером, да и сценарий достаточно разумный, к тому же с этим Теслой я чувствую себя по-настоящему в надежных руках. Ну поедем на неделю, хоть на несколько дней, чтобы поддержать меня… в начале этой новой карьеры?

— Хорошо, я поеду, — сказала Мэгги.

Услышав свои собственные слова, она почувствовала такое сильное плотское желание, что овладела Свонном еще раз, достигнув быстрой разрядки всего после нескольких движений его еще до конца не отдохнувшей, но уже готовой машины. После чего они погрузились в дремучее царство сна.

Когда она проснулась, была еще ночь. Цифровые часы показывали три тридцать восемь. Свонн даже не храпел, а урчал. Где-то за пределами спальни она уловила приглушенный звук, который можно было принять за рыдания. У нее сжалось сердце, когда она вспомнила вспышку Линди во время ужина и представила, как ее старая подруга обижена на ее поведение. То, что этот звук походил на ритмичные вздохи, насторожило Мэгги и заставило ее привстать в кровати. Звук перешел в захлебывание. Но вдруг вздохи, рыдания и захлебывание прекратились, и в доме снова воцарилась тишина, свойственная его старости, поддерживаемой кибернетическими устройствами дорогих механических систем. Мэгги откинулась на спину, пораженная сильными сексуальными ароматами, которыми пропиталось постельное белье. Свонн продолжал урчать. Она почувствовала необходимость пойти к Линди, но подумала: не станет ли той еще хуже от осознания, что она разбудила Мэгги в такой неурочный час. Вглядываясь в темноту, полная беспокойства и не в силах найти обратную тропинку ко сну, Мэгги услышала, как скрипнула дверь. Она представила себе, как Линди там внизу ищет что-нибудь выпить, и подумала, что в сложившейся ситуации ей лучше быть рядом. Представьте себе удивление Мэгги, когда она, накинув шикарный, красный в черную клетку халат, на цыпочках вышла из спальни и обнаружила Хупера в коридоре у двери.

— В чем дело? — прошептала она.

— Просто пришел принять ванну, мам.

— А что, в коттедже нет воды?

— Мне хотелось полежать в большой ванне.

— А-а.

— А то там только слабенький душ.

— Там вовсе не слабенький душ. Весь в кафеле, с отличной шведской головкой «Скара», четыре отверстия на квадратный сантиметр.

— Я имел в виду: в сравнении с ванной здесь.

— Нашел с чем сравнивать, — сказала Мэгги, начиная раздражаться.

Запах секса висел между ними, как нерассказанный секрет. Мэгги смущала сама мысль о том, что Хупер мог подумать, будто она спит со Свонном. Но ее в равной степени беспокоило то, что Хупер был постоянно пропитан запахом Элисон и что от стен коридора рикошетило так много феромонов, что просто стоять здесь с рядом с сыном, которого выносила, казалось опасно неприличным.