– Хочу, чтобы ты мне помог.

– Как? В постель Васькину ты и без моей помощи влезешь.

– В постель – да, но постели мало. А как… Придумай. Поговорите с Васькой… Расскажи ему, до чего тяжело мне жилось… и живется…

– О да, жемчуг мелковат.

– Смеешься?

– Ничуть.

Над ней опасно смеяться, смеха Маргоша точно не простит. Она и сейчас смотрит со злым прищуром, губы поджала, и морщины таки прорезались на идеальной коже.

– Расскажи, – с нажимом попросила она. – Или расскажу я… Как ты думаешь, Васька будет благодарен?

Будет.

Это плохо… Очень-очень плохо. Васька – не полиция, которой дела нет до той давней истории, позабытой, похороненной в архивах.

– Хорошо, – согласился человек, надеясь, что голос его звучит ровно. – Я тебе помогу… Исключительно затем, чтобы ты своими фантазиями мне жизнь не испортила.

– Фантазиями? О да… У тебя, должно быть, интересные фантазии были, – Маргоша улыбнулась. – Ну что, дорогой? Идем? Ни к чему нам опаздывать. Никуша уже встала… Как ты думаешь, она знает? Мне кажется, что да. Все-таки ты был очень неосторожен. Чудо, что тебя не нашли…

– Прекрати.

– Иначе что? Если думаешь, что и меня убьешь, – Маргоша встала на цыпочки, дохнула в ухо тяжелым запахом духов, – то подкорректируй планы. Меня убивать нельзя… Если тронешь, то Машка передаст Ваське некое письмецо… Не думай, что оно здесь. Она спрятала. Машка дура, но исполнительная.

Что ж, тогда придется убить двоих.

Против Машки человек ничего не имел, но рисковать он не станет. Интересно, письмо это существует в природе, или Маргоша его выдумала? Если существует, Машка наверняка спрятала его надежно, так надежно, что посторонний человек не найдет. И сказать никому не сказала. Машка, невзирая на всю свою глупость, секреты хранить умела.

Жаль будет ее убивать. Или нет?

Человек представил, как тонкий капроновый шнур впивается в рыхлую шею…

Маргоша исчезла на десятый день, когда Софья почти уже решила, что в целом на вилле «Белый конь» ей нравится. А что, чем не санаторий?

Тихо. Спокойно. Кормят пять раз на дню… Конечно, можно и меньше, но если кормят и вкусно, то почему бы и нет? Софья никогда не страдала излишним весом. Она быстро привыкла к неторопливой местной жизни. Поздние пробуждения и тишина, которую нарушает лишь стрекот кузнечиков за окном. И само это окно, скрытое белым тюлем. Поздний завтрак в компании Машки…

Лялька, которая если и появлялась, то лишь затем, чтобы схватить что-либо со стола. Иногда присутствовал Пашка, взявший за обыкновение рассказывать странные и, как Софья подозревала, выдуманные истории из жизни бизнесменов средней руки. Порой к завтраку присоединялся Толик, вечно хмурый и явно чем-то недовольный. Артем если и заглядывал, то лишь затем, чтобы поинтересоваться, где хозяева. Софья не знала. Хозяев она не видела и по этому поводу не огорчалась.

В библиотеке, огромной и несколько пыльной, где в массивных старых шкафах скрывались книги, самые разнообразные, от любовных романов до фармакологических справочников, Софья устраивалась с книгой у окна или выходила на террасу, если та была свободна. По негласной договоренности Маргоша и Ника Софьи сторонились, она и сама не искала компании, радуясь одиночеству и свободе.

После обеда, обязательного для всех, но проходившего в молчании – Маргоша и Ника старательно игнорировали друг друга, Машка ела, Лялька мечтала, – Софья отправлялась гулять. Она успела изучить окрестности виллы, убедившись, что лес не так уж далек и неряшлив, каковым выглядит, что по другую сторону дома имеется небольшое, но весьма живописного вида озерцо, что если пойти по тропе, то можно дойти до деревни…

В самой деревне не было ничего интересного, но Софья вдруг полюбила здесь гулять. Она прохаживалась, прихватив с собой полотняную сумку, Лялькой подаренную, и от этих прогулок в тишине получала преогромное удовольствие.

И нынешним днем она возвращалась.

– Сонька! – окликнули ее.

Пашка. Запыхался. Вспотел. Клетчатая рубашка потом пропиталась. Пашкин лоб блестел испариной, и лицо тоже блестело, особенно нос, который уже отливал характерной краснотой солнечного ожога.

– Сонька! Ты Маргошу не видела? – Пашка встал, наклонившись, упершись руками в колени, и дышал часто. Объемный его живот мелко вздрагивал.

– Не видела.

– Совсем?

Софья пожала плечами, пытаясь припомнить особенности сегодняшнего дня. Поздний завтрак в компании Машки, которая жаловалась… На что жаловалась? Не то на детей, не то на мать, а может, и на детей с матерью, а заодно несчастную свою судьбу. Правда, в чем именно эта судьба несчастна, Софья так и не поняла, но кивала.

Потом была библиотека…

– За завтраком ее не было. За обедом тоже.

Конечно, и это даже показалось слегка странным. Не то, что Маргоша не соизволила явиться, но то, что она выпустила потенциальную жертву из поля зрения.

– Знаю, – отмахнулся Пашка. – А потом?

– И потом не видела, – Софье непонятна была этакая его обеспокоенность. – Мы с ней не особо дружим. Я вот гулять пошла…

– Одна?

– Одна. Я всегда одна гуляю.

– Не страшно?

– А чего бояться? – Софья перекинула ремень на другое плечо. – Здесь места тихие. Мне в деревне сказали…

Как выяснилось, пропала Маргоша еще с вечера, когда поругалась со Стасом. А Софья стала нечаянным свидетелем этой ссоры.

Она не пряталась, сидела на террасе, задвинув лежак в самый дальний ее угол, читала… А еще думала о том, что надо бы дачу или продать, или ею заняться. После смерти родителей Софья туда заглядывала редко. Тяжело ей там было. А продать… Мама бы этого не одобрила.

– Прекрати этот цирк! – раздраженный голос Стаса прервал Софьины мысли.

– Какой?

Этот голос она тоже узнала. Маргоша.

– Васька все равно на тебя не поведется.

– Ревнуешь?

– Нет. Я слишком хорошо знаю, какая ты тварь.

– Знаешь ли? – В голосе Маргоши прорезались мурлычущие ноты. – Или тебе кажется, что ты знаешь, а, Стас?

Надо бы подать знак, что они здесь не одни… Например, закашлять, а то ведь получится, что она, Софья, подслушивает чужую беседу.

– Знаю. Тебе нужен не он, а его деньги.

– Всем и всегда нужны деньги, даже тебе, Стасик. Или напомнить, как ты плакался, что не способен дать мне того, что я заслуживаю… А ведь слезы-то были крокодиловы… Ты ведь мог просто позвонить папочке… Примириться…

– Рассчитывала, что я… вернусь в семью?

– Рассчитывала, – не стала отрицать Маргоша. – Полтора года рассчитывала. Потратила на тебя, барана упрямого, столько времени…